04.08.2013 в 18:47
Пишет fandom Hetman & Co 2013:fandom Hetman & Co 2013. Level 2. Мини. Часть 1
Название: Сатана приземлился близ Винницы
Автор: fandom Hetman & Co 2013
Бета: fandom Hetman & Co 2013
Размер: мини, 3600 слов
Пейринг/Персонажи: Иван Богун, Максим Кривонос, пан Замойский, спойлерЧужой и Хищник
Категория: джен
Жанр: антиисторическая фэнтези
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: появление вблизи Винницы самого сатаны слегка озадачило винницкого полковника, но не испугало...
Примечание: спойлеркроссовер с фильмом "Чужой против Хищника"
Предупреждения: в тексте есть описание убийств и мертвых тел, хотя и без графической детализации
Для голосования: #. fandom Hetman & Co 2013 - работа "Сатана приземлился близ Винницы"
Над Винницей сияли звезды.
Ивану Богуну, полковнику винницкому, редко доводилось любоваться звездным небом и размышлять о красоте божьего мира. Но нынче случился на земле мир, шаткий и быстротечный, и полковник разрешил себе думать не только о числе войск и запасах провианта. Правда, если бы полковника спросили, о чем его думы, Богун взглянул бы на небо еще раз, пожал плечами и ответил:
— Тишина... черт ее знает.
Тишину разрушил странный звук. Сперва он напомнил гул огромного майского жука, потом далекий отголосок грома. Близилась зима, мороз уже щипал за уши, ясное небо полнилось звездами, и никакой грозы не предполагалось в помине. Яркий след от падающей звезды разделил небо на части. Звезда выросла в огненный шар и скатилась за горизонт где-то у Бара, волоча за собою пылающий хвост. Земля задрожала и качнулась навстречу, словно во хмелю.
— Неужто снова король помер? — выдохнул джура за плечом Богуна.
— Разве что Карлус английский, — неслышно буркнул Богун.
— А то и сам Ярема! — добавил джура с восторгом.
Богун на язык был скор, но не успел ответить и снарядить молодого дурня в дорогу за мудростью — небо взревело и полыхнуло прямо в лицо не хуже взорвавшегося порохового обоза. Богун проводил еще одно догорающее небесное творение слезящимися глазами.
— Вот ведь, — сказал полковник, — чудны дела твои…
За спиной у него крестились и чертыхались, кто-то свалился с ног, кто-то проснулся и выскочил на мороз, готовясь к обороне.
— Сколько у нас селитры? — спросил Богун, возвращаясь к привычному ходу мысли, но тут же припомнил нужное сам. И добавил, постепенно повышая голос: — За Стрижавку полетела, к Черному лесу. Собирайтесь! И органку захватите! И гармаша!****Органка - скрепленные вместе несколько легких пушек, пищалей и мушкетов, стрелявшие на манер батареи, одновременно. Гармаш - пушкарь.
Раздраженные казаки с тоской глядели на вошедшего в азарт полковника.
Максим Кривонос тащился теперь битым шляхом на Винницу, радуясь, что подморозило, и дороги перестали походить на рвы-ловушки для панцирных гусар. Ехал Кривонос с тайным посланием от Хмельницкого и лихими словами поминал в пути панов, точивших сабли в тылу у казацкого войска. Так резво точивших, что не знаешь, чья теперь сила в соседнем городке и что за напасть ждет за поворотом. Вот Бар Максим в этом году уже брал, а теперь большие сомнения, чей он, этот самый Бар. Потому Кривонос и свернул на Винницу, полагая, что уж Богун навел порядок везде, где дотянулся, и точно знает, как обстоят дела.
Кроме того, Богун был хорош собой, любезен, знал книжных слов без меры и повадку имел вполне шляхетскую, а главное, он был холост. Повсюду лучшие женщины, поощряемые родней, слетались к нему, как пчелы на сладкое, и состязались во всяких женских умениях, штурмуя неприступного полковника. Стало быть, у Богуна были лучшая еда, лучшая горилка, самая мягкая постель и лучшее общество во всей округе, не говоря об умелых белошвейках и прачках.
Всем ляхам на белом свете полагалось сейчас думать, что опасный головорез Максим Кривонос сидит где-нибудь за Львовом, а то и под самым Замостьем прикрывает спину буйному Тимошу и замышляет, как бы извести шляхту под корень и упиться шляхетской кровью. Сам кровопийца и головорез полагал, что прикрывать Тимошу спину — дело непосильное, и справиться с ним может один всевышний. О чем с крестьянской прямотой заявил Хмельницкому-старшему на малом совете. Хитрый Хмель его хорошо понял, внял и даже обнял. После того, конечно, как полковники и писарь вылезли из-под столов и попрятали выхваченные на всякий случай пистолеты.
Так и вышло, что Тимош и казаки Максима достались отчаянному Даниле Нечаю. Подсылы Нечая всюду распускали слухи, что Кривонос злобствует, требует крови и подбивает Хмельницкого идти на Варшаву, едва его остальная старшина удерживает, чтобы сам не пошел. Ляхи шуток не понимали и верили. А Кривонос, наказной гетман, под чьей рукой было четыре полка и без счету взбунтовавшихся хлеборобов, переодевшись простым казаком, беспрепятственно проехал с небольшим отрядом всю Украину с запада на восток.
И теперь решил за чаркой обсудить с давним побратимом свои тревоги. С Богуном они давно понимали друг друга с полуслова. Богуну можно было, не таясь, высказать в гневе, что некоторые из московских гостей в обращении с челядью живо напоминают Максиму знакомых с юности прихлебателей князя Вишневецкого. Пистолет сам прыгает в руки при виде союзников — так напоминают.
На этой нехитрой мысли ночное небо над головой Кривоноса завыло огромным раненым зверем, а потом вспыхнуло, будто солнце встало не в свой час. Конь под Максимом взбрыкнул, сдал назад и взвился на дыбы. За спиной кричали, испуганно ржали, и трещала обозная телега.
— Царица небесная! Настал последний день! — проорал кто-то особенно набожный.
— Чтоб у тебя чирей на языке вскочил! — перебил другой голос.
И тут небо громыхнуло снова.
Кривонос спрыгнул с коня и принялся его успокаивать. Небо погасло, но вдалеке разгорался пожар.
— А что, батьку, — начал самый молодой из казаков Максима, — не повернуть ли нам на Хмельник? И с полпути послать в Винницу человека другой дорогой.
Кривонос потер шрам от сабли на лице, как всегда делал в минуту нерешительности.
— Как думаешь, Васыль, — спросил он, — оно упало и взорвалось? Из Винницы это зарево видели?
— Как есть упало и взорвалось, батьку. И, почитай, к Виннице ближе будет, не могли не видеть. Только… — казак запнулся.
— Что такое? — переспросил Максим, нехорошо щурясь.
— Больно похоже на то, как попы сказывают. На люципера.
Кривонос хмыкнул. В нечистого он верил и побаивался, но только до той поры, пока не брал в руки саблю.
— Раз упало и взорвалось, туда и пойдем. Там мы Богуна и встретим, или я не Максим Кривонос. Где это видано, чтобы Богун прошел мимо чужой артиллерии и не позарился?
Богун недовольно разглядывал потемневший снег и спекшуюся землю, похожую на застывшую на морозе смолу. Место было жуткое, но ничего полезного для себя полковник отыскать не сумел. В землю глубоко встряла будто бы огромная искореженная мортира, сдвинуть ее с места не было никакой возможности, и ни сабля, ни выстрел не брали такой брони.
— Здесь вообще ничего не разобрать, — раздраженно заметил Богун, — а по снегу как стадо коров прошлось. Поглядите дальше, на шляху поглядите. Чует мое сердце, что-то отсюда вылезло.
— Думаете, найдем следы чертовых копыт? — пошутил джура. — А батюшка в церкви говорил, что сатана — то злой дух. А духи следов не оставляют.
В сатану Богун не верил.
— Стой, кто идет! Кто такие? — донеслось со шляха.
— А хоть бы и сам люципер, ты кто, чтобы спрашивать?
Богун вздрогнул, узнавая голос, будто отвечавший его мыслям, и пошел навстречу.
— Ну что, друже, — голос Кривоноса приближался, — эта кулеврина будет поболее тех турецких, что в Крыму на стенах стоят? Такую даже тебе не утащить, никак не исхитриться.
Кривонос широко раскрыл побратиму объятия.
— Максим, каким ветром тебя к нам занесло? Разве ты не наводишь ужас на Варшаву?
Богун только крякнул, так сильно Кривонос его прижал.
— Тише, Иване, — прошептал Кривонос, — не поднимай только шуму, тут дело дюже странное. Не знаю, как и сказать.
— Не встретил ли ты в лесу нечистую силу? — Богун изумился, что Кривонос правдиво напуган. А напугать его было очень нелегко.
— Иди за мной к обозу, — все так же тихо ответил Кривонос и подхватил Богуна под локоть, — только хлопцев с собой не зови покуда.
Последняя телега была завалена соломой. И на едва присыпанную первым снегом землю в одном месте капала кровь.
— Посмотри.
Богун разгреб солому. Посмотрел. Снял шапку, постоял, снова надел. За прошедшие несколько лет он навидался всякого и думал, что страшнее лубенской дороги, обставленной колами с умирающими на них людьми, уже не увидит. Однако вышло иначе.
— Ну что? — услышал он Кривоноса.
— Ляшские штучки? — начал Богун неуверенно.
— Ты хоть сам себе веришь? — спросил Кривонос с нажимом. И пояснил, тщательно отмеряя слова: — Мы нашли их в лесу, недалеко от дороги. Один из моих хлопцев свернул по нужде. Два тела. Мужики. Подвесили их за ноги очень высоко, мы едва сняли. Неподалеку следы лошадей и повозки. Лошади были чем-то напуганы и понесли. Иван, сорвать разом с живого человека кожу или оторвать голову вместе с куском хребта, какая ж это сила нужна? Погляди на хребет. Не пилили и не рубили.
— Если к четверке лошадей привязать за шею да за ноги и четвертовать…
Кривонос только молча смотрел на него.
— Тогда что это было?
— Сатана, — Кривонос перекрестился. — Ты видел ночью падучую звезду? Сам нашел железную повозку. Вот это он и был.
Богун позабыл про манеры и почесал под шапкой затылок. Падучие звезды он видел. Но отказывался верить, что у люципера были настолько срочные дела в Виннице. Никуда не годное объяснение. Правда, оторванные головы изрядно смущали Богуна. Он понимал любую жестокость в гневе или ради устрашения и насмотрелся на нее, да и сам немало запугивал ляхов. А в этих смертях не было вовсе никакого резону. Однако страшная гибель людей, отданных гетманом под его защиту, требовала разбирательства.
Кривонос кивнул, вполне одобряя его мысли.
И тут раздался топот копыт. От Винницы мчались что есть духу разведчики, которых Богун еще с ночи отправил к Бару.
— Полковнику! — прокричал казак, едва сдержав коня. — Там такое! Люди бегут из Бара к нам. Наши, паны, ляхи, все! Даже жовниры. Кто конный, уже прошли половину дороги.
— Жовниры в Баре? — недобро удивился Кривонос. — Холера! Бар я уже один раз брал.
Богун отмахнулся от приятеля.
— Жовниры бегут под мою защиту? И что говорят? Что они такое встретили, что испугались его больше, чем Богуна?
— Сатана в Баре, — твердо сказал второй лазутчик. — В один голос все так и твердят — сатана.
Богун крякнул с досады.
— Ну что ж, — услышал он голос побратима. — Поглядим, будет ли сатана страшнее Кривоноса.
К вечеру отряд под предводительством Богуна медленно въезжал в распахнутые настежь ворота Бара. Кривонос поглядел на поврежденную стену каштелянского замка, на ворота и покачал головой:
— Сколько помню осад, первый раз вижу, чтобы городские ворота вышибли изнутри.
От опустевшего Бара веяло ужасом. Некоторые из встреченных в дороге людей бежали из города в одних рубашках и даже босыми, как встали с постели. А из провала в замковой стене торчала громадная черная блестящая подкова. Будто ее действительно сатана потерял.
— Что это за чертова причандалина? — вопросил в пространство Кривонос и полез за трубкой.
Богун скомандовал подъехать поближе, он начинал думать, что орудий у него маловато. В замке было пусто, только во дворе, заваленном камнями из разрушенной стены, лежали несколько мертвецов.
— Вот тебе, Максим, и след чертова копыта, — Богун взглянул на приятеля, который задумчиво посасывал трубку. — А где же сам черт?
— Вернулся в ад, — пожал плечами Максим. Сзади хохотнули и умолкли. Казаков удерживал на месте только гонор и страх показаться трусами перед полковниками.
Богун соскочил на землю и скомандовал:
— Терешко, Зинько, за мной. Максим, если что, так принимай полк.
— Ты здесь полковник, но лучше бы вместе.
— Обожди.
— Ладно, — сдался Кривонос.
С двумя казаками Богун медленно и с опаской вошел в нижний зал замка. Пусто. Он потрогал трещину в стене и серьезно задумался над тем, какого роста был нечистый, чтобы переломить замковую стену как сухую ветку. Его размышления прервал слабый стон. На полу между камнями пошевелился человек, которого Богун сперва принял за покойника.
Иван присел и осторожно освободил раненого от каменных осколков — жовнирский мундир.
— Что случилось? — спросил Богун по-польски.
— Ночью как грохнет, — простонал поляк, — я в карауле был, выбежали мы... Все в дыму. И сатана! Черный, скользкий, с хвостом. Зубы в два ряда. Человека пополам перекусывает.
— Откуда он взялся? — допытывался Богун.
— Пули его не берут... Сразу порвал нескольких наших и исчез в руинах.
— Так он еще здесь?
Лицо жовнира исказилось от боли. Богун невольно оглянулся. Зинько с Терешком уже вынули пистоли из-за поясов и настороженно осматривались. Терешко пистоль держал в левой руке, а правой крестился. Поляк тем временем забился, будто припадочный, изо рта у него пошла кровь. И вдруг человек словно взорвался изнутри — полковник едва успел отскочить, выхватывая саблю. Терешко за его спиной не выдержал и заорал от ужаса. В ответ кто-то пронзительно заверещал.
Из груди жовнира медленно поднималось создание размером с кошку, склизкое, как жаба, но со змеиной головой и ловкими, хваткими лапками. Изо рта твари торчали длинные острые зубы.
Богун рубил и рубил гнусную тварь, пока не запыхался. Потом вытер рукавом лицо и посмотрел на оцепеневших казаков.
— Уходим, — мрачно приказал полковник. — Глядеть по сторонам, стрелять во все, что движется, по пять раз стрелять, чтобы места живого не осталось. Факелы! Прихватите факелы, коли увидите.
— Я бы замок подпалил, — раздался от входа в зал голос Кривоноса, так и не выпустившего трубки изо рта. — Кто знает, сколько их еще вылупится, этих сатанят. Расползутся. Ну, и старый черт где-то здесь.
Богун обвел взглядом лежащие в зале мертвые тела. В замке могли прятаться живые.
— Подпалить, стать снаружи, зарядить орудия и ждать, — настаивал Кривонос. — Может, чертяка полезет назад, к своей подкове.
Полковник винницкий еще раз поглядел на растерзанное тело жовнира и тихо произнес:
— Никто не заслужил такой смерти. Даже лях. И сгореть заживо — тоже не заслужил.
Не то чтобы Богун плохо знал Кривоноса, просто ему было о чем подумать, и навалилось разом много забот. А факелы в замке оставались. Так что никто не удивился, когда через час замок уже пылал.
Из предосторожности Богун приказал разбить лагерь за стенами города. Они с Кривоносом держали совет и сошлись на том, что ночью надо делать новую вылазку. Перво-наперво, утихнет немного пожар. Нечистая сила в светлый божий день сидит по щелям, а ночью выходит. Тут бы чертяку и заарканить. Терешко, отправленный полковником в соседнее село, вернулся с парой ведер святой воды и бочонком горилки, а следом за ним увязался сельский батюшка. Порох и селитра у Богуна были свои, смолой и паклей разжились в опустевшем Баре. Отслужили походный молебен. Освятили сабли, пистоли и луки со стрелами, и даже органу и походную пушку, все честь по чести.
Порешили, что Кривонос с десятком казаков и гармашом встанет прямо на выходе из замкового двора и даже посадит людей на стену. Там же поставят пушки, органу и приготовленные бочки со смолой.
— А мы войдем и станем выманивать нечистого, — пояснял остальным Богун. — Когда он бросится за нами, бегите к воротам. Стреляйте и бегите к воротам. Там уж его встретят пушками и горящей смолой.
— Дак оно, может, привыкло к ней в аду, — пошутил Зинько.
— Ну и пусть убирается домой, — рявкнул полковник, — смолу пить, а дегтем закусывать.
Вооруженные с головы до ног казаки прошли по темным улицам города. Священник шел с ними, торжественно сжимая обеими руками большой серебряный крест — единственную драгоценность сельской церквушки. Батюшка надеялся доказать всем окрест, что в изгнании нечисти он сильнее городского ксендза.
Бесовская подкова больше не лежала смирно на руинах, она мигала странными болотными огнями. С одного боку появился лаз, из которого лился синий, мертвецкий свет. Богун крепче сжал саблю, в левую руку взял пистоль и двинулся к лазу.
Внутрь подковы вел длинный сияющий проход. Послышался шорох, и Богун едва не выстрелил себе за спину, но вместо ожидаемого беса увидел Зинька.
— Чтоб тебе до веку не спать спокойно, я чуть на тебя заряд не потратил. Какого лешего ты за мной полез?
— Спину вам прикрыть, — промямлил Зинько.
Богун хмыкнул и двинулся вперед с оружием наготове.
Проход вел к мерцающей лживыми огнями пещере. Прямо в середине было большое окно, глядевшее в бессмысленную черноту. Перед окном стояли два причудливой формы сиденья.
— Немаленькая дупа у этого сатаны, — пробормотал Богун.
Зинько пожал плечами и стал ощупывать противоположную стену. От его прикосновений что-то зашипело, и стена сдвинулась в сторону, открывая еще один проход. Осторожно заглянув внутрь, Богун и Зинько сплюнули и перекрестились, прямо с пистолями в руках.
— Бесовские яйца, — заключил Богун. — Одно вроде разбито. Вылупился чертенок. А где же сама чертова матерь?
— Может, еще в замке? — нахмурился Зинько.
Богун решительно повернул назад, к выходу:
— Сейчас проверим.
Зинько заорал вдруг что было сил и пальнул вверх. Нечистый, похожий на древнего змея из Псалтыря, сидел прямо на потолке, раскрыв громадную зубастую пасть. Богун недолго думая тоже пальнул по бесу из пистоля, целя в глаз твари. Чудище рухнуло на пол, щелкнули челюсти — и половины Зинька просто не стало. Богун выхватил из-за пояса второй пистоль, но тварь двигалась слишком быстро и пуля ушла в сторону. Он успел выскочить из пещеры и помчал к лазу. Черт, раненый и разъяренный, преследовал его по пятам.
Больше всего Богун опасался, что сатанинский зверь нагонит его еще внутри или бросит погоню и вернется к гнезду — лови его тут, где он знает каждую щель. Но бес дышал прямо в спину. Снаружи донесся голос Терешка, Богун инстинктивно пригнулся, прыгнул и выкатился из лаза. В тварь, прыгнувшую за ним, полетели горящие стрелы.
Полковник заорал и начал размахивать саблей, отвлекая чудовище.
— К воротам! Гоните к воротам!
Бес на мгновение подался назад к лазу. Но с того боку тоже стали палить, словно в атаку шли. Между руин показались вооруженные пистолями и копьями ляхи во главе с самозваным каштеляном Бара паном Замойским. Из-за их спин выглядывал ксендз с высоко поднятым крестом.
Разъяренное чудовище бросило Богуна и метнулось к ляхам. Полковник заорал на лучников, и те выстрелили еще, но черт уже схватил какого-то жовнира и стал трясти им, как кот мышью. Вне себя от злости и кляня ляхов на чем свет стоит, Богун кинулся к твари и подсек саблей лапу. Черт повернулся, выпустил свою жертву и открыл окровавленную и полную слизи пасть.
Белый свет в глазах Богуна сошелся клином и стал размером с крохотное окошечко в хате-мазанке.
— Иван! — заорал кто-то сзади. Раздалось знакомое шипение, свист…
Черт бросился вперед — Богун тоже. Он кинулся на землю и покатился чертяке в ноги. Над его головой пролетели три малых ядра и десяток тяжелых пуль, ударили в зверя и отбросили его назад. Полковник выдохнул и коротко помолился за гармаша, Кривоноса и органку.
Краем глаза он заметил, что по двору покатилась горящая бочка, за ней вторая.
«Максим не выдержал», — пронеслось у Богуна в голове, — «не дождался».
Израненный бес споткнулся о бочку, вторая ударила его по лапам. Огонь охватил скользкую черную кожу. Горящая тварь метнулась по руинам вверх, но ее догнала следующая порция ядер и дроби, просто оторвавшая бесу голову. Богун устало глядел, как безголовая тварь завертелась, сорвалась и рухнула со стены. Волна жуткой вони накрыла двор. Полковник зажал рукой нос и выругался.
— Богун!
Орал пан Замойский, с ужасом тыча куда-то в противоположный бок двора. Там на разрушенной стене стоял другой бес, чем-то схожий с людьми, только выше, крепче, и разодетый в блестящую серую броню и огромный шлем с забралом. В руках у новой твари было копье, а спину ей прикрывали сотоварищи. Богун застыл посреди двора, будто соляной столб, не в силах пошевелиться от усталости. Он лишь глядел, как панцирный бес спускается со стены и идет прямо к нему. Позади пан Замойский лихорадочно перезаряжал пистоль и командовал стрелками. Где-то вдалеке орал на гармаша Кривонос. Ксендз на польской стороне и поп на казацкой наперебой распевали псалмы.
Но Богун вдруг увидел то, от чего в голове у него помутилось от бешенства. Он еще успел подумать, что верно так и бывает с Кривоносом, когда тот идет в бой. А дальше видел только одно: на поясе у огромного панцирного беса висели два человеческих черепа с обломками хребтов.
— Ах ты, скотина! — радостно крикнул полковник. — Безвинных селян обижать?! Безоружных? В панцире против голых рук? А ну иди сюда. Я тебя вызываю! Один на один!
На груди у беса что-то замигало и зашипело. Он провел лапищей по телу, и Богун увидел, что панцирь медленно открывается. Бес уронил на землю копье и обнажил огромный клинок. Потом опустил забрало, открывая морду, с которой торчали жучиные жвалы.
— Ох ты ж и красавец, — распинался Богун, слыша себя будто со стороны, — вот же я тебя посеку в капусту.
— Богуне! — раздался голос пана Замойского, — не маш права. То мое, я мам поединковать.
— Пан Замойский, идите вы в Польшу. Вы и так в нашем Баре засиделись. Я первый вызвал, я и буду драться.
— Подожду, пока он тебя выпотрошит, — бодро отозвался каштелян.
— Не дождетесь! — полковник оглянулся на Кривоноса и гармаша, кивнул им и бросился вперед, очерчивая саблей круги.
Бес бился молча. Несмотря на рост и вес, он оказалась прытким и быстрым. Очень скоро винницкий полковник понял, что враг ему не по силам, но сдаваться не собирался.
— Поджилки ему режь! Поджилки! — кричал где-то совсем рядом Кривонос, не решаясь вмешаться. Но Богун обессилел, он просто поскользнулся в луже слизи и покатился по камням, сабля выпала из руки.
Бес подошел и навис над ним. Три других демона медленно спускались со стены. Казаки и поляки сбились в одну кучу, держа оружие наготове.
— А-а! — заорал раскрасневшийся пан Замойский, выхватил у какого-то из своих жовниров копье, выскочил вперед и ударил себя в грудь кулаком.
Враг оставил безоружного Богуна и обернулся. Замойский потряс копьем и метнул его верзиле в лоб. Бес покачнулся, а потом с глухим звуком повалился мордой вперед. Под изумленными взглядами казаков и ляхов два других панцирных беса подняли труп и поволокли к мигающей огнями чертовой подкове. А третий оглядел Богуна, Замойского и что-то прохрипел.
— Пан, — устало начал Богун, — я не знаю, кто вы, но ваш товарищ сотворил бесчестный поступок, убивши двух селян. Я, полковник винницкий Богун, по воле гетмана Хмельницкого… Если вы разумные... разумные…
Шкатулка на груди беса захрипела. И вдруг из нее явно донеслось:
— Завершен. На разумных не охотятся.
Пока Богун переваривал услышанное, бесы залезли в подкову, и дыра в ней закрылась. Подкова зашипела, дрогнула и под ошарашенные вопли людей во дворе медленно поднялась в воздух и полетела прочь от замка.
— Вот ведь, — проговорил Богун задумчиво, — и откуда оно взялось на наши головы?
Пан Замойский поглядел на Богуна, подергал себя за ус и покачал головой. Потом перевел взгляд на Кривоноса и с деланым изумлением всплеснул руками:
— Матка боска! Кого я вижу! Да это ж горлорез Кривонос. Что, не дается вам наше Замостье, бросили дурную затею? Скотина возвращается в стойло?
Богун заскрипел зубами с досады.
— А ты, лях, — рассмеялся Кривонос, — за родным гнездом затосковал? Много вас, Замойских, все одно не видать тебе Замостья. Не про твою честь наследство.
— Да ты… Да ты…
— Да я Бар взял! Уже второй раз. Так и станут говорить. Или не я, а Богун, — побратим подошел к Богуну, протянул руку, подставил плечо. — Лучше все же, если Богун.
Два часа спустя Богун лежал на возу и глядел в небо. Обоз неторопливо двигался в сторону Винницы.
— Лях сейчас письмо шлет, расписывает, что я тут ошиваюсь, а вовсе не под Варшавой, — недовольно гудел Кривонос. — А самое время было всыпать этим ляхам перцу!
Богун искоса глянул на друга и покачал головой:
— Разумные на разумных не охотятся, хотя бы этой ночью.
И он проводил взглядом летучую звезду, что плыла по небу над Черным лесом.
Название: До последней капли
Автор: fandom Hetman & Co 2013
Бета: fandom Hetman & Co 2013
Размер: мини, 1830 слов
Пейринг/Персонажи: капитан Андрей Радич, Илона Зрини
Категория: джен
Жанр: юмор, даже пьяный юмор
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: на какие только жертвы не приходится идти солдату, чтобы верно послужить своей госпоже.
Примечание: все - исторические факты, до последней капли рассола
Предупреждение: в тексте содержится упоминание о злоупотреблении спиртными напитками
Для голосования: #. fandom Hetman & Co 2013 - работа "До последней капли"
— Серьги золотые, две пары, с рубинами, три подвески — ох, тяжелые, — с изумрудами и одна с диамантами и рубином в окружении изумрудов, две подвески с эмалью тонкой работы. Пояс с нашитыми жемчужинами, серебряная нить, воротник, расшитый золотой нитью и рубинами. Нитка крупного жемчуга, золотая цепь, усаженная сапфирами чистой воды. Пять колец золотых, четыре с рубинами, одно с треугольным сапфиром. Шнур, из золотых нитей плетеный, с жемчужной кистью. Псалтырь с окладом из слоновой кости, вставки из золота и жемчуга. Все, пан Андрей? Я бы и больше у вас взял, если захотите.
Старый еврей-ювелир сложил все в сумку и поднял хитрый взгляд на капитана.
— Не боитесь, что кровь на золоте и камнях, пан Соломон? — иронично спросил тот.
Старик усмехнулся.
— Что, старый Соломон не понимает, чьи это камни? Если вы изменили своей госпоже, то нет князьям Ракоци больше места на этой земле и мир идет к концу. Но солнце все так же светит, пан Андрей, с утра волки не лежали мирно с ягнятами под моим окном, а вчерашняя пьяная драка не походила на войну Гога с Магогом. Значит, вы пришли сюда из самого Мукачева, Ракоци еще бунтуют, славная госпожа Зрини сидит в замке, и ей нужны деньги.
Капитан успокоился.
— Сколько дадите? — коротко спросил он.
Старик поцокал языком.
— Мои предки знали Ракоци и торговали с ними, не могу я купить эти вещи. А вот в заклад возьму. Четыре тысячи талеров?
Капитан Андрей Радич незаметно перевел дух. Он ожидал суммы вдвое меньше, а этого должно хватить.
— Мало, — ответил он, — но мне некогда. Давайте, и пусть ваша жена зашьет мне все в камзол. И побыстрее.
Выбраться из осажденного замка оказалось трудно, но возможно. Заложить драгоценности госпожи Илоны Зрини, ее дочери и семейный псалтырь Ракоци у ювелира во Львове — и того легче. Но деньги нужны были, чтобы выплатить жалованье солдатам, готовым дрогнуть и польститься на императорские посулы. Он должен вернуться до того, как заговор созреет.
Над тем, как пробраться обратно в замок, капитан ломал голову уже вторую неделю.
Размышлял он, прячась в хлеву, в ближайшей деревеньке, где жители остались верны госпоже. Нынче он отсидел полночи на дереве с постоянно гаснущим факелом в руках, пытаясь подать осажденным знак. Капитан вопрошал Господа, отчего тот не дал человеку третьей руки в подмогу и молил, чтобы не было дождя. Молитву Господь услышал, а на вопрос так и не ответил, но из замка ему просигналили факелом, а это значило – ждут. На самом ближнем подступе, если что, отобьют, запутают следы. Капитан собирался идти подземным ходом, а не лезть через стену. И навести австрийцев на след, а потом засыпать или взрывать ход не хотелось. Мало ли, пригодится.
Свинья дружелюбно пихнула капитана в бок. Тот рассеянно погладил ее по пятаку и вздохнул.
— Это ладно, я выдержу, но сколько же они смогут выпить? — вслух произнес он и поднялся. План мог не сработать, но попытаться стоило.
В тот же вечер он переоделся крестьянином. Из своей одежды оставил только камзол с зашитыми в подкладку деньгами, до неузнаваемости измазав его смальцем. А сверху набросил перелатанный засаленный плащ, к которому побрезговал бы прикоснуться распоследний мародер. Руки пришлось исцарапать и натереть яблоком, чтобы ссадины потемнели, а поверх еще вымазать сажей. С лицом он, морщась, проделал тот же трюк, и для пущей верности замотал лоб тряпкой. Когда на плечи капитану забросили тяжеленную корзину с вином, он крякнул и подумал, что госпожа Зрини до конца дней не забудет, в каком виде он явился в замок.
Саблю, конечно же, пришлось оставить, и на все возможные неприятности у капитана был только кинжал, спрятанный в страшном, стоптанном сапоге с чужой ноги. Кинжал натирал косточку, и капитану ничего не осталось, как изобразить из себя хромого.
— Ну, вам еще только хвост прицепить, так за черта сойдете, — добродушно сказал деревенский староста, удруживший с одеждой, и капитан молча заскрипел зубами. Память услужливо подсунула ему картину бала-маскарада, на котором он недавно танцевал в костюме Марса, и глубина падения показалась совсем уж адской. Он вспомнил взгляд госпожи Илоны, с такой доброжелательностью останавливавшийся на нем во время танцев, и сказал себе, что этот взгляд стоит даже трех чертячьих хвостов, костра за богохульство и сотни пуль. Капитан Андрей Радич считал себя рыцарем и не собирался отказываться от этого звания из-за какого-то драного сапога.
Первый пост пропустил его без досмотра, поверив, что он несет вино офицерам, а на следующих пришлось тяжелее. Он ведь выглядел, как недалекий крестьянин, желавший задобрить солдат, чтобы не шатались по деревне и не лезли к нему в сад и в погреб сами. Он услужливо снимал с плеч корзину, наливал вина, слушал туповатые шутки. Один раз даже отплевывался от солдата, в темноте перепутавшего его с гулящей девицей, отчего австрияки на посту гоготали, что только небо не тряслось.
И в довершение всего — пришлось пить самому. Иначе кто бы ему поверил?
Андрей Радич никогда не жаловался на выносливость в застольях и мог перепить любого в состязании, хоть с токайским, хоть с малагой. Но домашнее крестьянское вино сшибало с ног так, что уже на четвертом посту он стал пересчитывать стражников по два раза, чтобы не ошибиться, очень осторожно наливать и очень внимательно следить за тем, что говорит.
Пьяному сойти за туповатого крестьянина оказалось легче, и даже сальные шуточки уже вызывали смех. Капитан смирился с тем, что к концу путешествия окончательно уравняет свой славный, пусть и мелкопоместный, род с земледелами, и прибавил в речь простецких, крестьянских грубостей. Больше всего он боялся, что спьяну пустит в ход домашние уроки латыни.
— Да вы только посмотрите, он на ногах не стоит! — со смехом громыхнул рослый лейтенант прямо у него над ухом — это было на пятом посту, и Андрей Радич едва позорно не рухнул на землю от неожиданности. И даже много усилий не потребовалось, чтобы изобразить подобострастную пьяную улыбку. Пробормотал:
— Все для господ, что там мне остается, какое там вино…
— Ах ты бедняжка, иди сюда! — прогудела дебелая маркитантка и схватила его в охапку, прижав к груди.
Капитан на секунду прикрыл глаза. Ах, склониться бы к руке, услышать прекрасный голос, увидеть, как локоны развевает ветер...
— Да ты дохлый какой! — рявкнула маркитантка, поняв, что Радич не собирается ее обнимать, и оттолкнула его. Он оступился и рухнул под дружный хохот солдат.
В голове какой-то далекий голос вопил о рыцарской чести, и капитан устало подумал, что за ради благого дела ему простится пара мелких грехов.
— Не евши, не спавши… — залепетал он жалко, с трудом поднялся и заплетающейся походкой пошел дальше, по пути врезавшись в дерево.
Когда до подземного хода оставалось не больше двухсот шагов, он наткнулся на последний пост. Солдаты привольно расположились у ежевичных зарослей, и Радич сперва не мог понять, зачем им сразу два костра. Над одним из костров маячило страхолюдное краснорожее привидение с вилами.
— Эй, ты кто таков? Иди сюда! — потребовало привидение.
Капитан подошел, поборов желание перекреститься. Привидение оказалось толстым австрийским офицером с мушкетом в руках, отблески костра делали его лицо похожим на алую тыкву.
— Да вот, тут послали… — неясное бормотание получалось само собой. — Вино нес. Нес… Немного осталось, там уже перед вами… пили… очень мало.
Офицер замысловато выругался и сделал знакомый знак солдатам. Лишь через полчаса показалось дно бутыли, и Радич уже устал заискивающе кланяться и глупо улыбаться. Зато офицер заметно подобрел и принялся шутить насчет его плаща и повязки на лбу.
— Выпивши был, в телегу бодался, — хихикал Радич, напряженно вглядываясь в кусты за спиной офицера, там будто бы промелькнуло знакомое лицо. Своим глазам он уже не доверял, но помнил, что именно здесь его должны были поджидать. — Тут еще осталось пару глотков, господин мой. Давайте я вам, ииик!.. налью.
Он подсел ближе к офицеру и вылил остатки вина ему в кружку. В зарослях снова показалась голова, и капитан уверился, что ему не мерещится. Померещиться могли черти, но кривой Миклош пока еще в ад не попал и благополучно числился в отряде капитана Радича.
Миклош высунул из кустов руку, показал пятерню и махнул в сторону замка. Мысли двигались, как мухи, тонущие в патоке. С трудом Радич сообразил, что с Миклошем еще пятеро и пора бы убираться. Он выдавил из себя самую глупую гримасу, на какую был способен.
— Я тут… в кусты бы, — пьяно заявил он, не слишком кривя душой.
— Ты смотри, хоть не забудь, как это делается! — загоготал офицер, и солдаты радостно подхватили.
«Сам застрелю», — нежно подумал капитан, с трудом поднимаясь, но прилетевший в спину кувшин уложил его обратно на землю.
— Да на них и сабли не надо, от посуды падают! — сказал кто-то из солдат, и все снова залились смехом.
— Хи-хи, — услышал капитан со стороны собственный голос и решил отползти, чтобы не получить еще один кувшин.
Он уже был в полушаге от заветного куста, когда кто-то схватил его за плащ.
— Я передумал, — над Радичем, пошатываясь, стоял офицер, — ты сейчас нам еще вина принесешь.
— Я… вот туда, — ответил капитан, тыча в куст.
— По дороге успеешь, — грубо сказал офицер. — Понял?
И попытался встряхнуть его за грудки.
Пан Андрей Радич, капитан гарнизона князя Ракоци, даже не сразу понял, что порвалось. Но когда половина его плаща осталась в руках у офицера, а у того округлились от удивления глаза, до него все же дошло.
До австрийца дошло тоже.
— Лазутчик! — взревел противник и бросился в атаку, стремительно превращаясь в глазах Радича из господина очень важного офицера в ротмистра имперской армии.
Капитан сам впоследствии не помнил, как ползком, на четырех, влетел в ближайший куст, успев проорать:
— Ко мне!
Остановила его сухая ветка, попавшая прямо в рот. Потом по нему пробежались чьи-то ноги, и капитан малодушно понадеялся, что это кривой Миклош наносит ответный удар врагу. Пытался было встать, услышав звуки драки, но тут его с двух сторон подхватили под руки:
— Это мы, господин капитан! — невыносимо громко рявкнули в уши два знакомых голоса и потащили его куда-то в темноту.
Когда перед глазами прояснилось, вокруг были каменные стены и горели факелы. Его все так же держали под руки. Капитан буркнул:
— Отпустите.
И вовремя: в неясном свете факелов прямо к нему вышла госпожа Илона Зрини, лицо ее сияло от радости.
— Госпожа моя! — расчувствованно всхлипнул капитан и, как он думал, склонился в рыцарственном поклоне.
Камни пола качнулись перед глазами, а госпожа Илона очень издалека спросила:
— Он ранен?
Капитан возликовал всей душой. За него беспокоились!
— Простите, госпожа, пьян, — донесся ответ кривого Миклоша. И прекрасное видение померкло.
Андрей Радич очнулся в следующий раз, лежа на чем-то мягком и удобном, так что явно был не в тюрьме. Пошевелил пальцами рук и ног и решился открыть глаза: он был у себя в комнате, на собственной кровати, а рядом в кресле сидела госпожа Илона и смотрела на него с улыбкой.
— Заставил ты нас волноваться, — сказала она. И сразу захотелось накрыться подушкой.
— Госпожа… — начал капитан, но его речь остановили движением руки.
— Ты принес деньги солдатам и готов был пожертвовать своей жизнью, я тебе очень благодарна. Если бы мой муж был здесь, он по достоинству оценил бы твой подвиг. В чем бы, — добавила она, весело прищурившись, — твой подвиг ни заключался.
Капитан подавил стон. Госпожа Илона встала.
— И хватит лежать, — добавила блистательная вдова князя Ракоци и жена князя Тёкёли уже от дверей. — Осада продолжается.
Через час капитан, морщась и сдержанно охая, прохаживался по крепостной стене. Неподалеку госпожа Зрини лично отдавала приказы офицерам, изредка бросая на капитана внимательные взгляды, но Андрей Радич не замечал этого. С кувшином рассола в одной руке и пистолетом в другой он высматривал вчерашнего австрийского ротмистра, поглумившегося над его рыцарской честью, и давал себе клятвенное обещание научиться пить даже самое крепкое крестьянское вино. Вдруг пригодится?
Конец света далеко, и Ракоци все еще бунтуют.
Название: Гончие cвятого Юра
Автор: fandom Hetman & Co 2013
Бета: fandom Hetman & Co 2013
Размер: мини, 2800 слов
Пейринг/Персонажи: безымянный урядник, вовкулаки и другие сельские жители
Категория: джен
Жанр: сельский детектив, мистика
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: в село приезжает новый урядник (низший полицейский чин) из далеких краев, и сталкивается с тем, про что чужим людям знать не положено
Примечание: основано на украинской низовой мифологии
Предупреждение: описание мертвого тела без детализации, смерть персонажа
Для голосования: #. fandom Hetman & Co 2013 - работа "Гончие святого Юра"
Оставшиеся овцы уже не верещали, сбившись от нестерпимого ужаса в тесную кучу, но из кошары не было выхода, и волк неспешно рвал им глотки — одной за другой. Вдруг в слабое блеянье вплелись шлепки босых ног. Волк насторожил уши, неторопливо отошел от последнего, сорок шестого трупа и сел в ожидании.
Пастух повозился с засовом, потянул створку на себя и застыл на пороге — дыра в крыше, и все сорок шесть породистых тонкорунных панских овец зарезаны.
Волк рванул с места, тернувшись чалым боком о пастуха, и понесся к пыльному шляху, обгоняя вопли и поспешный выстрел из старого штуцера, уходя в степь навстречу яркой луне, окончательно растворяясь в летней ночи…
Новый урядник недовольно ерзал на мягком сидении нетычанки, вертел головой во все стороны и злобствовал на свою судьбу.
Что будет за жизнь среди этих сел и хуторов? Ни тебе краж у купцов-миллионщиков, ни приемов у статских советников, ни седовласых генералов-аферистов, ни возможности угодить начальству, никаких перспектив. И, главное, слишком далеко от дома, слишком жарко, пыльно, вместо бревенчатых изб повсюду хаты-мазанки беленые, стрехи соломенные, чужой говор, чужие люди, даже церкви не такие. И только мужички везде похожи, смотрят недобро, не прочь помещику красного петуха пустить темной ноченькой, но опасаются. Пусть и улыбается симпатичная пейзаночка, глаза у нее черные, колдовские, как в той старинной, едва понятной песне. И дитятко у плетеной изгороди стоит и неотрывно смотрит, смотрит. Муторно как-то, неспокойно.
Урядник промокнул платком пот со лба. Мир перед глазами расплывался в жарком мареве.
И куры кругом расквохтались — дождь будет или гроза? А вот и приехали, заворачиваем во двор. Палисадник с красивыми оранжевыми цветами. И видно от маленькой усадьбы широкую дорогу, шлях по-местному, и по этой дороге плетется какой-то мужик с корытом в обнимку. Небось, ярмарка была, вот и прикупил нужную вещь. Жара, тишь, гладь, пыль и сонная благодать. Что местные могут замышлять? Разве что выпустить скотину в чужой огород. Иноверцев тут нет, ссыльных тоже. Но все равно тяжело на душе.
В первую же ночь на новом месте, под чужими здоровенными звездами, в душную летнюю ночь, он краем глаза заметил странное движение возле дома. Высунулся в окно из-под прогревшейся за день крыши, воздуха вдохнуть, а там крадутся. Воры? Или бомбисты?
У ближайшей хаты стояла крупная собака и глядела на урядника в упор, совсем как давешнее крестьянское дитя на дороге, осмысленно глядела. Урядник похолодел, несмотря на жару. Дернул рукой, чтобы перекреститься с испугу, да так и не смог. А потом, словно убедившись, что человек в окне ее заметил, псина легко перемахнула через тын и унеслась по своим надобностям. Нестерпимо громко трещали сверчки, тёхкали отрывисто какие-то птицы, что-то шелестело в траве, где-то звякало, бряцало, издалека доносился собачий лай и обрывки песен. Ночь жила собственной тревожащей, шумной жизнью и не замолкала до рассвета, не давая заснуть.
А утром урядник как следует рассмотрел следы в пыли. Похожие, да, но вовсе не собачьи, в этом он был уверен: чуть плотнее сбиты в комок пальцы, когти внутрь, и шириной след в две ладони. Это был огромный волчище. Вот тебе и село! Мирное, обжитое… Хорошо еще, что в окно не залез.
Мужики, потупившись, переступали в пыли босыми ногами, мяли в руках шапки и невнятно твердили, что волки, они, конечно, «трошки есть». Двое или трое в соседнем лесу, бывает, подвывают на луну, но точно не такие здоровые, чтобы этот след оставить. И волк бы с собакой сцепился, а собака — вот она, хвостом вертит, надеется на свою долю костей.
Урядник не мог решить, то ли в округе живет сплошь дурачье, то ли за дурака они держат его самого. А за его спиной уже полчаса пыхтел здешний помещик. Что ж он так навязчиво приглашает новое полицейское начальство в гости, прямо с утра пораньше? Мелкая сошка урядник для помещика. Дочки у него хоть нет? Только забавлять девицу вместо клоуна не хватало.
Оказалось, у помещика целых три дочки, все давно и удачно замужем. Спор у них какой-нибудь с соседом вышел? Лес не поделят или озеро? Зачем позвали?
Обедали сытно и неспешно. Но за разносолами и наливочками разговор шел о вещах обыденных: урожае вишен, смородине и бубликах, которые тут пекли большими и мягкими, о способах заготовки капусты. И только когда подали чай с вареньями, хозяин заговорил о странных нападениях на скот.
Урядник слушал, скрывая тревогу. Приторная послеобеденная сладость во рту изрядно прибавляла скепсиса на лице. Слишком умная была эта тварь для простого зверя. Словно знала, кто и где оставит скотину пастись или как лучше хлев открыть. Конечно, мужичье болтало что-то про Юрьев День и Зеленого Юрия. Хозяин не преминул сообщить уряднику об этом. Мол, нечистая сила беснуется и волкам указания на целый год раздает. Урядник только хмыкнул. Праздник давно прошел. Кто-то зло шутил, то ли отомстить пытался, то ли запугать, а то и землю перекупить или вовсе разорить соседа. Только вот способ выбрал странноватый, с фантазией.
И урядник неспешно удалился к себе, икая от слишком обильного обеда. Любой охотник знает, что волка полностью не приручить. Видимо, это помесь с крупной собакой. Но зверь действовал с человеческой помощью, это точно. Неплохо бы хлебосольному хозяину порасспрашивать свою прислугу: пастухов, конюхов, скотников. Они могли знать что-то еще. Впрочем, за это можно и самому взяться.
Но скотники лишь честили зверюгу дрянными словами, а конюхи поминали убитых коней и твердили, что обычный волк табун стороной обойдет, чтоб копытом по голове не получить, пастухи же только крестились да плевались.
Урядник кипел от злости на глупое мужичье. Не так уж много ему стало известно: довольно крупный зверь, одиночка, хорошо знает людей и не трогает их. Может, из зверинца сбежал? Но в здешних краях не было ни зверинца, ни цирка, ни тем более господина Дурова, коему под силу так выдрессировать зверя. А по словам помещика, зверь легко обходил капканы и силки. Впрочем, у страха глаза велики, могли и выдумывать. Нервы, знаете ли.
Если бы здесь кто-то в округе держал свору, то мог бы помочь загнать зверя. Или был бы причиной паники — вдруг эта помесь у него с псарни сбежала? Урядник раздумывал, кого позвать в помощники, какого-то отставного поручика или бывшего полицейского, осевшего в деревне. И каждый раз после заката где-то глубоко внутри начинал ворочаться страх. Не может быть, потому что не бывает такого. В сочинениях господина Гоголя только и встречается.
***
Леса в здешних краях были почти обжитые, со всех сторон пользуемые людьми, глухих мест почти не осталось. И охотой увлекался только тихий старичок помещик М-ский. Он иногда мог побродить и пострелять уток в компании двух легавых собак.
Про скрещивание волка с собакой он никогда не слышал. Не было поблизости таких затейников сроду. А после половины графинчика вишневой наливки М-ский высказал уряднику вслух то, что ворочалось в голове.
— Это не зверь лесной, а человек в волка обращается. Про таких сказки сказывают.
— Воля ваша верить сказкам, но быть того не может, — урядник сразу заскучал и разочаровался в старичке и в наливке.
— Вы человек молодой, вдобавок не из этих мест, откуда вам знать? — М-ский в очередной раз наполнил стопочки, приподнял свою, разглядывая на свет, довольно жмурясь на алую жидкость. — А я такое уже видел. Много лет назад.
Урядник еще не опьянел настолько, чтобы поверить, но резоны старого охотника готов был послушать. Авось зацепка? Может, злоумышленник вот так же, наслушался сказок и…
— Есть способ, чтобы выследить это создание. Весьма трудоемкий, правда.
— И какой же? — а вот это уже интересно.
— Дурное время говорить об этом, молодой человек,— М-ский показал узловатым пальцем за окно, — солнце садится. Накликаем, так он может выйти на охоту и за более крупной дичью.
Урядник едва удержался, чтобы не закатить глаза. Вот тебе и зацепка, а как же.
На следующее утро он проснулся с ужасной головной болью и со смутным ощущением, что вчера позабыл сделать что-то важное. Хорошо еще, что саблю в гостях не оставил. И так кучер поглядывал на него искоса и ухмылялся. Но спрашивать, как же они до дому добрались, было стыдно. Лучше и не надо.
— Как же это вы, ваше благородие, вчера сказывали, знаете, как проклятого волчину поймать?
Он такое говорил?! Коварная наливка, в следующий раз надо остеречься. Но лишних ушей на улице не было, куры не в счет.
— Может, знаю, а может, и нет. Лучше помолчать о том до поры. А ты что думаешь?
Кучер не ответил.
Дни тянулись, как густой кисель, мухи дохли от жары и скуки. Урядник разогнал ссору между свекровью и невесткой, чуть не схлопотав кочергой по темечку сам, выслушал две жалобы шинкаря на плохой выторг, разыскал одного конокрада и основательно отвлекся от истории с волком. Но на пятый день ранним утром, только-только коров выгнали, к нему прибежал казачок с приглашением и записочкой от М-ского. В записочке значилось: «Я нашел верное средство».
Средство оказалось небольшой рыжей дворняжкой с закрученным хвостом.
— Это ищейка? — такое мелкое создание с волком управиться не могло.
— Ярчук, гончая Святого Юра.
Урядник молча взял дворняжку за поводок. Надо было идти до конца, чтоб уж не возвращаться к старику с его сказками.
Со слов М-ского, оборотня искать следовало так: на кого ярчук залает, тот и режет скот по ночам. М-ский уверял, что это самый верный способ.
Урядник затосковал, но про всякий случай решил расспросить в селе про ярчуков. Как ни странно, знающие люди сыскались скоро, вот его же собственный кучер Пилипенко охотно пояснил, что ярчук — то не гончая Святого Юра, а вовсе и особая собака для охоты на ведьм. Час от часу становилось не легче. Для охоты на ведьм, по словам Пилипенко, следовало раздобыть девятого щенка, который сам родился от девятой суки в помете.
Смертельно хотелось выпить вишневой наливки. Запить новые сведения.
Вечером селяне странно поглядывали на начальство, бродившее по дворам с рыжей собакой, но молчали. Собака тоже молчала, как подавилась. В третий раз обходя хаты, урядник уже числил себя круглым дураком.
Но тут у них на глазах из чужого погреба выбралась полосатая кошка тетки Явдохи и немедленно раздулась вдвое при виде собаки. Ярчук спрятался за урядником и гавкнул тоненьким голосочком.
М-ский, ходивший за урядником по пятам, был очень удивлен таким результатом.
Урядник только пожал плечами. Ну, ищет ведьм, и вот эту нашел прекрасно. Ну и что, что кошка? Вот он ни разу не видел и кошку, и Явдоху одновременно. Явдоха — хитрая молодица, каждый год ходит на богомолье аж в самый Киев и по воскресеньям из церкви по полдня не выходит. По местным приметам — настоящая ведьма.
Только вот если кучер Пилипенко не лжет, то гончая Святого Юра — волк и есть.
И значит, обманывает урядника старичок-помещик. А если кучер лжет, то, стало быть, соседку оговаривает, за то, что прибила его подсвинка на своем огороде, чтоб капусту не жрал. Поленом прибила, третьего дня.
Больше в тот вечер никого не нашли.
М-ский после неудачи с ярчуком в гости больше не приглашал, тем лучше.
Волк рыскал по округе и резал скот, как ни в чем не бывало. Два раза в неделю, точно и размеренно, как часы. Урядник взялся объезжать округу по ночам. Но проклятый зверь объявлялся, стоило вернуться к дому.
Кучер беспокоился не на шутку, мол, то таки не простой волк, а вовкулака. И коль разобидится на урядника, так плакали их лошади, одни копыта останутся.
Пришлось прикрикнуть даже для порядка. Кучер затих и только шепотом гадал, деланный вовкулака или урожденный. Еще этого не хватало! Они что, плодятся? Ответа урядник так и не добился и выгнал Пилипенко домой, чтоб своей пасмурной мордой не портил настроение.
День шел за днем, две семейные ссоры и одну драку с коновалом Мыколою спустя урядник уже приготовился выслушивать очередные жалобы на волка, как раз срок пришел. Но с утра к нему вбежала встревоженная женщина, жена Пилипенко.
Муж ее пропал, дней пять уж дома не ночевал. Примерно тогда урядник его домой отпустил, и надумал Пилипенко купить корову и даже за ней пошел. И не вернулся.
Волк его съел, что ли? И что значит «вы ж его раньше с собой брали, так он всегда утром домой приходил»? Никого урядник ночью никуда не брал. Да и волк уже с неделю не нападал.
Все сошлось самым печальным образом. Неужто правда?
Пилипенко много знал про этих оборотней, как они там называются. И волк ни разу не тронул здешнюю скотину. Но куда же он делся? Вроде бы и нет здесь разбойничков, а поискать по оврагам не мешает. Вооружившись смит-вессоном, из которого за всю службу пришлось стрелять всего четыре раза, лопатой и мешком, урядник позвал с собой коновала. Мыкола мужик сильный, а если нести понадобится? Пилипенко — не пушинка. Для протокола следовало обойти кумовей и шинки в округе — вдруг кучер загулял? Но шинкарь кучера этак с неделю не видел. Кума Варвара немедленно нажаловалась на проходивших третьего дня бурсаков, те увели у нее курицу, но Пилипенко тоже встречала давно.
Есть зацепка! Бурсаки недалеко ушли, у отца Григория сынок на каникулы домой из Полтавы приехал. Он и на ярмарке был, мог что-то увидеть.
Бурсак поедал домашние вареники и купался в лучах родительского умиления. При виде урядника он чуть не подавился. Но про краденую курицу речи не было, и дело быстро пошло на лад.
Пилипенко бурсак видел, встретил его как раз по пути на ярмарку и тот точно говорил, что идет подыскивать корову, старая померла, не досмотрел он.
Урядник загрустил. Надо искать по ярам и балкам, дело пахло смертоубийством. Но подозрение грызло его. А если обман, если оборотень превратился и поджидает их где в засаде? Да и есть ли тот оборотень на самом деле?! Следы тогда, во дворе, были волчьи, обычного, хоть и крупного зверя.
За этими размышлениями урядник и коновал прочесали два яра и приближались к Гадючьей Балке. Хоть ночной дождь и смыл многие следы, урядник заметил две оплывшие, но глубокие ямки возле кустов, будто кто-то долго стоял на влажной земле. И на кусте шиповника остался синий клочок ткани, дорогого сукна. Кто-то в хорошей одежде полез по грязи в кусты. Урядник помянул черта и полез в шиповник сам.
Со спины он почти сразу узнал Пилипенко. Кучер валялся не пьяный, а вовсе даже мертвый, и не ограбленный, потому что в приличных еще сапогах. Урядник помянул черта еще раз и крикнул Мыколе, чтоб помог вытащить тело.
А вот навзничь Пилипенко не выглядел так безобидно. Мыколу от такого зрелища вывернуло на ноги. Урядник, морщась, осмотрел тело еще раз и крепко задумался. Выходило, что Пилипенко до ярмарки не дошел, и убили его не меньше, чем три дня тому. В сапогах, в правом, если точнее, нашлись те самые два рубля — на корову. А на земле в ошметках одежды поблескивали серо-синие кусочки свинца, как есть дробь.
Ну охотничек! Ну старый хрыч! Вкупе с синим клочком сукна, дробь давала пищу для подозрений. Убитый и М-ский больно много знали про оборотней. Может, потому и дробовик? Вот и нападения на скот прекратились. Нет, ну поглядите, убил человека и думает, что ему сойдет с рук. А жена Пилипенко, а трое детей?
Жену и детей Пилипенко урядник перестал жалеть уже к утру. Новоиспеченная вдова резво металась по подворью, вместе с той самой соседкой-ведьмой, теткой Явдохой. Работа у них спорилась. Небось рыбу для поминок жарить, блины печь, кисель ставить… Оказалось, что вареники и кашу с медом и маком. Тут не до жалости, точно.
Сидеть ночью возле покойника было неприятно, но вдруг встанет? Вроде и не должен. Старики уверяли, что только упыри встают и ведьмаки. Урядник дотерпел до утра, но кучер никаких законов божьих и человеческих больше не нарушал.
А наутро похороны оказались как похороны, ну, шапку в гроб положили, во все новое покойника одели, и священник еще впереди всех на коне ехал до самого погоста. И тетка Явдоха тут как тут, следила, чтобы все как положено. Когда отзвонили да на кресте написали «раб Божий Игнат», да помянули, пришла пора нанести еще один визит. Надо было уряднику торопиться, потому что коновал Мыкола языком работал, что баба помелом. И вдова на поминках не голосила, не плакала, смотрела молча по сторонам, недобро смотрела. Урядник вспомнил день своего приезда, взгляд дитятки у дороги, лишний раз перекрестился и засобирался.
Пусто у М-ского в имении, темно в комнате, окна зашторены, хоть и день белый на дворе. И душно, будто месяц окна не открывали. Запашок стоит: псина, пыль и анис. Но собак в комнате нет, только хозяин за столом сидит, в бекеше простреленной.
— А, пришли все же, — М-ский не удивлялся, не отрицал, равнодушно так говорил.
— Зачем вы это сделали? Разве нельзя было отдать соседу деньгами за погубленный скот?
— Молодой человек, вы ведь архангелогородец? Ничего здесь не знаете и еще больше не понимаете.
— Я понимаю, что вам, господин хороший, грозит каторга. Вы же обманули меня с ярчуком, ничего он не гончая Святого Юра. Это волка так называют.
— Или вовкулаку. Этого вы не знали, да? И разницы между урожденным и сделанным вовкулакой тоже не знаете.
— Вы застрелили из дробовика крестьянина Пилипенко Игната, сорока лет от роду, православного вероисповедания.
— Урожденного вовкулаку. Мать его встретила волка, когда брюхатая ходила. Я ж думал, он проклят, думал отыскать ведьму.
Ружья поблизости не было. Урядник покачал головой, удивляясь людскому безумию, и проговорил как можно четче и раздельнее:
— Вы арестованы.
— Урожденный вовкулака превращается в волка на протяжении всей жизни, когда захочет, — продолжал старичок, словно не слышал. — По ночам. И только если прольет человеческую кровь, то человеком обернуться уже не сможет. А сделанный вовкулака…
Старичок рыкнул и странно дернулся, словно от боли.
— Того проклинает колдун, и мотаться ему волчьим хвостом, сколько хозяин прикажет, сколько будет того проклятия, даже если колдун помрет, нечистый не отпускает. Мне шестьдесят три года, молодой человек, я устал, у меня больной желудок, плохое зрение и ревматизм. Пилипенко был гораздо моложе, он хотел мне помешать.
Урядник внезапно понял, от кого так разит мокрой псиной. Понял, что не успеет ни позвать на помощь — никого нет, ни расстегнуть кобуру — синяя бекеша и брюки со штрипками рвались по всем швам сразу, сползали на пол тряпками. Серый волк был в полушаге, из пасти, полной желтых острых зубов, разило гнилым мясом и анисовой настойкой от желудка. Пальцы скользили по рубчатой рукояти револьвера, не ухватиться как следует.
Близко, слишком близко.
пда версия поста / открыть все каты
URL записиНазвание: Сатана приземлился близ Винницы
Автор: fandom Hetman & Co 2013
Бета: fandom Hetman & Co 2013
Размер: мини, 3600 слов
Пейринг/Персонажи: Иван Богун, Максим Кривонос, пан Замойский, спойлерЧужой и Хищник
Категория: джен
Жанр: антиисторическая фэнтези
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: появление вблизи Винницы самого сатаны слегка озадачило винницкого полковника, но не испугало...
Примечание: спойлеркроссовер с фильмом "Чужой против Хищника"
Предупреждения: в тексте есть описание убийств и мертвых тел, хотя и без графической детализации
Для голосования: #. fandom Hetman & Co 2013 - работа "Сатана приземлился близ Винницы"
Над Винницей сияли звезды.
Ивану Богуну, полковнику винницкому, редко доводилось любоваться звездным небом и размышлять о красоте божьего мира. Но нынче случился на земле мир, шаткий и быстротечный, и полковник разрешил себе думать не только о числе войск и запасах провианта. Правда, если бы полковника спросили, о чем его думы, Богун взглянул бы на небо еще раз, пожал плечами и ответил:
— Тишина... черт ее знает.
Тишину разрушил странный звук. Сперва он напомнил гул огромного майского жука, потом далекий отголосок грома. Близилась зима, мороз уже щипал за уши, ясное небо полнилось звездами, и никакой грозы не предполагалось в помине. Яркий след от падающей звезды разделил небо на части. Звезда выросла в огненный шар и скатилась за горизонт где-то у Бара, волоча за собою пылающий хвост. Земля задрожала и качнулась навстречу, словно во хмелю.
— Неужто снова король помер? — выдохнул джура за плечом Богуна.
— Разве что Карлус английский, — неслышно буркнул Богун.
— А то и сам Ярема! — добавил джура с восторгом.
Богун на язык был скор, но не успел ответить и снарядить молодого дурня в дорогу за мудростью — небо взревело и полыхнуло прямо в лицо не хуже взорвавшегося порохового обоза. Богун проводил еще одно догорающее небесное творение слезящимися глазами.
— Вот ведь, — сказал полковник, — чудны дела твои…
За спиной у него крестились и чертыхались, кто-то свалился с ног, кто-то проснулся и выскочил на мороз, готовясь к обороне.
— Сколько у нас селитры? — спросил Богун, возвращаясь к привычному ходу мысли, но тут же припомнил нужное сам. И добавил, постепенно повышая голос: — За Стрижавку полетела, к Черному лесу. Собирайтесь! И органку захватите! И гармаша!****Органка - скрепленные вместе несколько легких пушек, пищалей и мушкетов, стрелявшие на манер батареи, одновременно. Гармаш - пушкарь.
Раздраженные казаки с тоской глядели на вошедшего в азарт полковника.
***
Максим Кривонос тащился теперь битым шляхом на Винницу, радуясь, что подморозило, и дороги перестали походить на рвы-ловушки для панцирных гусар. Ехал Кривонос с тайным посланием от Хмельницкого и лихими словами поминал в пути панов, точивших сабли в тылу у казацкого войска. Так резво точивших, что не знаешь, чья теперь сила в соседнем городке и что за напасть ждет за поворотом. Вот Бар Максим в этом году уже брал, а теперь большие сомнения, чей он, этот самый Бар. Потому Кривонос и свернул на Винницу, полагая, что уж Богун навел порядок везде, где дотянулся, и точно знает, как обстоят дела.
Кроме того, Богун был хорош собой, любезен, знал книжных слов без меры и повадку имел вполне шляхетскую, а главное, он был холост. Повсюду лучшие женщины, поощряемые родней, слетались к нему, как пчелы на сладкое, и состязались во всяких женских умениях, штурмуя неприступного полковника. Стало быть, у Богуна были лучшая еда, лучшая горилка, самая мягкая постель и лучшее общество во всей округе, не говоря об умелых белошвейках и прачках.
Всем ляхам на белом свете полагалось сейчас думать, что опасный головорез Максим Кривонос сидит где-нибудь за Львовом, а то и под самым Замостьем прикрывает спину буйному Тимошу и замышляет, как бы извести шляхту под корень и упиться шляхетской кровью. Сам кровопийца и головорез полагал, что прикрывать Тимошу спину — дело непосильное, и справиться с ним может один всевышний. О чем с крестьянской прямотой заявил Хмельницкому-старшему на малом совете. Хитрый Хмель его хорошо понял, внял и даже обнял. После того, конечно, как полковники и писарь вылезли из-под столов и попрятали выхваченные на всякий случай пистолеты.
Так и вышло, что Тимош и казаки Максима достались отчаянному Даниле Нечаю. Подсылы Нечая всюду распускали слухи, что Кривонос злобствует, требует крови и подбивает Хмельницкого идти на Варшаву, едва его остальная старшина удерживает, чтобы сам не пошел. Ляхи шуток не понимали и верили. А Кривонос, наказной гетман, под чьей рукой было четыре полка и без счету взбунтовавшихся хлеборобов, переодевшись простым казаком, беспрепятственно проехал с небольшим отрядом всю Украину с запада на восток.
И теперь решил за чаркой обсудить с давним побратимом свои тревоги. С Богуном они давно понимали друг друга с полуслова. Богуну можно было, не таясь, высказать в гневе, что некоторые из московских гостей в обращении с челядью живо напоминают Максиму знакомых с юности прихлебателей князя Вишневецкого. Пистолет сам прыгает в руки при виде союзников — так напоминают.
На этой нехитрой мысли ночное небо над головой Кривоноса завыло огромным раненым зверем, а потом вспыхнуло, будто солнце встало не в свой час. Конь под Максимом взбрыкнул, сдал назад и взвился на дыбы. За спиной кричали, испуганно ржали, и трещала обозная телега.
— Царица небесная! Настал последний день! — проорал кто-то особенно набожный.
— Чтоб у тебя чирей на языке вскочил! — перебил другой голос.
И тут небо громыхнуло снова.
Кривонос спрыгнул с коня и принялся его успокаивать. Небо погасло, но вдалеке разгорался пожар.
— А что, батьку, — начал самый молодой из казаков Максима, — не повернуть ли нам на Хмельник? И с полпути послать в Винницу человека другой дорогой.
Кривонос потер шрам от сабли на лице, как всегда делал в минуту нерешительности.
— Как думаешь, Васыль, — спросил он, — оно упало и взорвалось? Из Винницы это зарево видели?
— Как есть упало и взорвалось, батьку. И, почитай, к Виннице ближе будет, не могли не видеть. Только… — казак запнулся.
— Что такое? — переспросил Максим, нехорошо щурясь.
— Больно похоже на то, как попы сказывают. На люципера.
Кривонос хмыкнул. В нечистого он верил и побаивался, но только до той поры, пока не брал в руки саблю.
— Раз упало и взорвалось, туда и пойдем. Там мы Богуна и встретим, или я не Максим Кривонос. Где это видано, чтобы Богун прошел мимо чужой артиллерии и не позарился?
***
Богун недовольно разглядывал потемневший снег и спекшуюся землю, похожую на застывшую на морозе смолу. Место было жуткое, но ничего полезного для себя полковник отыскать не сумел. В землю глубоко встряла будто бы огромная искореженная мортира, сдвинуть ее с места не было никакой возможности, и ни сабля, ни выстрел не брали такой брони.
— Здесь вообще ничего не разобрать, — раздраженно заметил Богун, — а по снегу как стадо коров прошлось. Поглядите дальше, на шляху поглядите. Чует мое сердце, что-то отсюда вылезло.
— Думаете, найдем следы чертовых копыт? — пошутил джура. — А батюшка в церкви говорил, что сатана — то злой дух. А духи следов не оставляют.
В сатану Богун не верил.
— Стой, кто идет! Кто такие? — донеслось со шляха.
— А хоть бы и сам люципер, ты кто, чтобы спрашивать?
Богун вздрогнул, узнавая голос, будто отвечавший его мыслям, и пошел навстречу.
— Ну что, друже, — голос Кривоноса приближался, — эта кулеврина будет поболее тех турецких, что в Крыму на стенах стоят? Такую даже тебе не утащить, никак не исхитриться.
Кривонос широко раскрыл побратиму объятия.
— Максим, каким ветром тебя к нам занесло? Разве ты не наводишь ужас на Варшаву?
Богун только крякнул, так сильно Кривонос его прижал.
— Тише, Иване, — прошептал Кривонос, — не поднимай только шуму, тут дело дюже странное. Не знаю, как и сказать.
— Не встретил ли ты в лесу нечистую силу? — Богун изумился, что Кривонос правдиво напуган. А напугать его было очень нелегко.
— Иди за мной к обозу, — все так же тихо ответил Кривонос и подхватил Богуна под локоть, — только хлопцев с собой не зови покуда.
Последняя телега была завалена соломой. И на едва присыпанную первым снегом землю в одном месте капала кровь.
— Посмотри.
Богун разгреб солому. Посмотрел. Снял шапку, постоял, снова надел. За прошедшие несколько лет он навидался всякого и думал, что страшнее лубенской дороги, обставленной колами с умирающими на них людьми, уже не увидит. Однако вышло иначе.
— Ну что? — услышал он Кривоноса.
— Ляшские штучки? — начал Богун неуверенно.
— Ты хоть сам себе веришь? — спросил Кривонос с нажимом. И пояснил, тщательно отмеряя слова: — Мы нашли их в лесу, недалеко от дороги. Один из моих хлопцев свернул по нужде. Два тела. Мужики. Подвесили их за ноги очень высоко, мы едва сняли. Неподалеку следы лошадей и повозки. Лошади были чем-то напуганы и понесли. Иван, сорвать разом с живого человека кожу или оторвать голову вместе с куском хребта, какая ж это сила нужна? Погляди на хребет. Не пилили и не рубили.
— Если к четверке лошадей привязать за шею да за ноги и четвертовать…
Кривонос только молча смотрел на него.
— Тогда что это было?
— Сатана, — Кривонос перекрестился. — Ты видел ночью падучую звезду? Сам нашел железную повозку. Вот это он и был.
Богун позабыл про манеры и почесал под шапкой затылок. Падучие звезды он видел. Но отказывался верить, что у люципера были настолько срочные дела в Виннице. Никуда не годное объяснение. Правда, оторванные головы изрядно смущали Богуна. Он понимал любую жестокость в гневе или ради устрашения и насмотрелся на нее, да и сам немало запугивал ляхов. А в этих смертях не было вовсе никакого резону. Однако страшная гибель людей, отданных гетманом под его защиту, требовала разбирательства.
Кривонос кивнул, вполне одобряя его мысли.
И тут раздался топот копыт. От Винницы мчались что есть духу разведчики, которых Богун еще с ночи отправил к Бару.
— Полковнику! — прокричал казак, едва сдержав коня. — Там такое! Люди бегут из Бара к нам. Наши, паны, ляхи, все! Даже жовниры. Кто конный, уже прошли половину дороги.
— Жовниры в Баре? — недобро удивился Кривонос. — Холера! Бар я уже один раз брал.
Богун отмахнулся от приятеля.
— Жовниры бегут под мою защиту? И что говорят? Что они такое встретили, что испугались его больше, чем Богуна?
— Сатана в Баре, — твердо сказал второй лазутчик. — В один голос все так и твердят — сатана.
Богун крякнул с досады.
— Ну что ж, — услышал он голос побратима. — Поглядим, будет ли сатана страшнее Кривоноса.
***
К вечеру отряд под предводительством Богуна медленно въезжал в распахнутые настежь ворота Бара. Кривонос поглядел на поврежденную стену каштелянского замка, на ворота и покачал головой:
— Сколько помню осад, первый раз вижу, чтобы городские ворота вышибли изнутри.
От опустевшего Бара веяло ужасом. Некоторые из встреченных в дороге людей бежали из города в одних рубашках и даже босыми, как встали с постели. А из провала в замковой стене торчала громадная черная блестящая подкова. Будто ее действительно сатана потерял.
— Что это за чертова причандалина? — вопросил в пространство Кривонос и полез за трубкой.
Богун скомандовал подъехать поближе, он начинал думать, что орудий у него маловато. В замке было пусто, только во дворе, заваленном камнями из разрушенной стены, лежали несколько мертвецов.
— Вот тебе, Максим, и след чертова копыта, — Богун взглянул на приятеля, который задумчиво посасывал трубку. — А где же сам черт?
— Вернулся в ад, — пожал плечами Максим. Сзади хохотнули и умолкли. Казаков удерживал на месте только гонор и страх показаться трусами перед полковниками.
Богун соскочил на землю и скомандовал:
— Терешко, Зинько, за мной. Максим, если что, так принимай полк.
— Ты здесь полковник, но лучше бы вместе.
— Обожди.
— Ладно, — сдался Кривонос.
С двумя казаками Богун медленно и с опаской вошел в нижний зал замка. Пусто. Он потрогал трещину в стене и серьезно задумался над тем, какого роста был нечистый, чтобы переломить замковую стену как сухую ветку. Его размышления прервал слабый стон. На полу между камнями пошевелился человек, которого Богун сперва принял за покойника.
Иван присел и осторожно освободил раненого от каменных осколков — жовнирский мундир.
— Что случилось? — спросил Богун по-польски.
— Ночью как грохнет, — простонал поляк, — я в карауле был, выбежали мы... Все в дыму. И сатана! Черный, скользкий, с хвостом. Зубы в два ряда. Человека пополам перекусывает.
— Откуда он взялся? — допытывался Богун.
— Пули его не берут... Сразу порвал нескольких наших и исчез в руинах.
— Так он еще здесь?
Лицо жовнира исказилось от боли. Богун невольно оглянулся. Зинько с Терешком уже вынули пистоли из-за поясов и настороженно осматривались. Терешко пистоль держал в левой руке, а правой крестился. Поляк тем временем забился, будто припадочный, изо рта у него пошла кровь. И вдруг человек словно взорвался изнутри — полковник едва успел отскочить, выхватывая саблю. Терешко за его спиной не выдержал и заорал от ужаса. В ответ кто-то пронзительно заверещал.
Из груди жовнира медленно поднималось создание размером с кошку, склизкое, как жаба, но со змеиной головой и ловкими, хваткими лапками. Изо рта твари торчали длинные острые зубы.
Богун рубил и рубил гнусную тварь, пока не запыхался. Потом вытер рукавом лицо и посмотрел на оцепеневших казаков.
— Уходим, — мрачно приказал полковник. — Глядеть по сторонам, стрелять во все, что движется, по пять раз стрелять, чтобы места живого не осталось. Факелы! Прихватите факелы, коли увидите.
— Я бы замок подпалил, — раздался от входа в зал голос Кривоноса, так и не выпустившего трубки изо рта. — Кто знает, сколько их еще вылупится, этих сатанят. Расползутся. Ну, и старый черт где-то здесь.
Богун обвел взглядом лежащие в зале мертвые тела. В замке могли прятаться живые.
— Подпалить, стать снаружи, зарядить орудия и ждать, — настаивал Кривонос. — Может, чертяка полезет назад, к своей подкове.
Полковник винницкий еще раз поглядел на растерзанное тело жовнира и тихо произнес:
— Никто не заслужил такой смерти. Даже лях. И сгореть заживо — тоже не заслужил.
Не то чтобы Богун плохо знал Кривоноса, просто ему было о чем подумать, и навалилось разом много забот. А факелы в замке оставались. Так что никто не удивился, когда через час замок уже пылал.
***
Из предосторожности Богун приказал разбить лагерь за стенами города. Они с Кривоносом держали совет и сошлись на том, что ночью надо делать новую вылазку. Перво-наперво, утихнет немного пожар. Нечистая сила в светлый божий день сидит по щелям, а ночью выходит. Тут бы чертяку и заарканить. Терешко, отправленный полковником в соседнее село, вернулся с парой ведер святой воды и бочонком горилки, а следом за ним увязался сельский батюшка. Порох и селитра у Богуна были свои, смолой и паклей разжились в опустевшем Баре. Отслужили походный молебен. Освятили сабли, пистоли и луки со стрелами, и даже органу и походную пушку, все честь по чести.
Порешили, что Кривонос с десятком казаков и гармашом встанет прямо на выходе из замкового двора и даже посадит людей на стену. Там же поставят пушки, органу и приготовленные бочки со смолой.
— А мы войдем и станем выманивать нечистого, — пояснял остальным Богун. — Когда он бросится за нами, бегите к воротам. Стреляйте и бегите к воротам. Там уж его встретят пушками и горящей смолой.
— Дак оно, может, привыкло к ней в аду, — пошутил Зинько.
— Ну и пусть убирается домой, — рявкнул полковник, — смолу пить, а дегтем закусывать.
Вооруженные с головы до ног казаки прошли по темным улицам города. Священник шел с ними, торжественно сжимая обеими руками большой серебряный крест — единственную драгоценность сельской церквушки. Батюшка надеялся доказать всем окрест, что в изгнании нечисти он сильнее городского ксендза.
Бесовская подкова больше не лежала смирно на руинах, она мигала странными болотными огнями. С одного боку появился лаз, из которого лился синий, мертвецкий свет. Богун крепче сжал саблю, в левую руку взял пистоль и двинулся к лазу.
Внутрь подковы вел длинный сияющий проход. Послышался шорох, и Богун едва не выстрелил себе за спину, но вместо ожидаемого беса увидел Зинька.
— Чтоб тебе до веку не спать спокойно, я чуть на тебя заряд не потратил. Какого лешего ты за мной полез?
— Спину вам прикрыть, — промямлил Зинько.
Богун хмыкнул и двинулся вперед с оружием наготове.
Проход вел к мерцающей лживыми огнями пещере. Прямо в середине было большое окно, глядевшее в бессмысленную черноту. Перед окном стояли два причудливой формы сиденья.
— Немаленькая дупа у этого сатаны, — пробормотал Богун.
Зинько пожал плечами и стал ощупывать противоположную стену. От его прикосновений что-то зашипело, и стена сдвинулась в сторону, открывая еще один проход. Осторожно заглянув внутрь, Богун и Зинько сплюнули и перекрестились, прямо с пистолями в руках.
— Бесовские яйца, — заключил Богун. — Одно вроде разбито. Вылупился чертенок. А где же сама чертова матерь?
— Может, еще в замке? — нахмурился Зинько.
Богун решительно повернул назад, к выходу:
— Сейчас проверим.
Зинько заорал вдруг что было сил и пальнул вверх. Нечистый, похожий на древнего змея из Псалтыря, сидел прямо на потолке, раскрыв громадную зубастую пасть. Богун недолго думая тоже пальнул по бесу из пистоля, целя в глаз твари. Чудище рухнуло на пол, щелкнули челюсти — и половины Зинька просто не стало. Богун выхватил из-за пояса второй пистоль, но тварь двигалась слишком быстро и пуля ушла в сторону. Он успел выскочить из пещеры и помчал к лазу. Черт, раненый и разъяренный, преследовал его по пятам.
Больше всего Богун опасался, что сатанинский зверь нагонит его еще внутри или бросит погоню и вернется к гнезду — лови его тут, где он знает каждую щель. Но бес дышал прямо в спину. Снаружи донесся голос Терешка, Богун инстинктивно пригнулся, прыгнул и выкатился из лаза. В тварь, прыгнувшую за ним, полетели горящие стрелы.
Полковник заорал и начал размахивать саблей, отвлекая чудовище.
— К воротам! Гоните к воротам!
Бес на мгновение подался назад к лазу. Но с того боку тоже стали палить, словно в атаку шли. Между руин показались вооруженные пистолями и копьями ляхи во главе с самозваным каштеляном Бара паном Замойским. Из-за их спин выглядывал ксендз с высоко поднятым крестом.
Разъяренное чудовище бросило Богуна и метнулось к ляхам. Полковник заорал на лучников, и те выстрелили еще, но черт уже схватил какого-то жовнира и стал трясти им, как кот мышью. Вне себя от злости и кляня ляхов на чем свет стоит, Богун кинулся к твари и подсек саблей лапу. Черт повернулся, выпустил свою жертву и открыл окровавленную и полную слизи пасть.
Белый свет в глазах Богуна сошелся клином и стал размером с крохотное окошечко в хате-мазанке.
— Иван! — заорал кто-то сзади. Раздалось знакомое шипение, свист…
Черт бросился вперед — Богун тоже. Он кинулся на землю и покатился чертяке в ноги. Над его головой пролетели три малых ядра и десяток тяжелых пуль, ударили в зверя и отбросили его назад. Полковник выдохнул и коротко помолился за гармаша, Кривоноса и органку.
Краем глаза он заметил, что по двору покатилась горящая бочка, за ней вторая.
«Максим не выдержал», — пронеслось у Богуна в голове, — «не дождался».
Израненный бес споткнулся о бочку, вторая ударила его по лапам. Огонь охватил скользкую черную кожу. Горящая тварь метнулась по руинам вверх, но ее догнала следующая порция ядер и дроби, просто оторвавшая бесу голову. Богун устало глядел, как безголовая тварь завертелась, сорвалась и рухнула со стены. Волна жуткой вони накрыла двор. Полковник зажал рукой нос и выругался.
— Богун!
Орал пан Замойский, с ужасом тыча куда-то в противоположный бок двора. Там на разрушенной стене стоял другой бес, чем-то схожий с людьми, только выше, крепче, и разодетый в блестящую серую броню и огромный шлем с забралом. В руках у новой твари было копье, а спину ей прикрывали сотоварищи. Богун застыл посреди двора, будто соляной столб, не в силах пошевелиться от усталости. Он лишь глядел, как панцирный бес спускается со стены и идет прямо к нему. Позади пан Замойский лихорадочно перезаряжал пистоль и командовал стрелками. Где-то вдалеке орал на гармаша Кривонос. Ксендз на польской стороне и поп на казацкой наперебой распевали псалмы.
Но Богун вдруг увидел то, от чего в голове у него помутилось от бешенства. Он еще успел подумать, что верно так и бывает с Кривоносом, когда тот идет в бой. А дальше видел только одно: на поясе у огромного панцирного беса висели два человеческих черепа с обломками хребтов.
— Ах ты, скотина! — радостно крикнул полковник. — Безвинных селян обижать?! Безоружных? В панцире против голых рук? А ну иди сюда. Я тебя вызываю! Один на один!
На груди у беса что-то замигало и зашипело. Он провел лапищей по телу, и Богун увидел, что панцирь медленно открывается. Бес уронил на землю копье и обнажил огромный клинок. Потом опустил забрало, открывая морду, с которой торчали жучиные жвалы.
— Ох ты ж и красавец, — распинался Богун, слыша себя будто со стороны, — вот же я тебя посеку в капусту.
— Богуне! — раздался голос пана Замойского, — не маш права. То мое, я мам поединковать.
— Пан Замойский, идите вы в Польшу. Вы и так в нашем Баре засиделись. Я первый вызвал, я и буду драться.
— Подожду, пока он тебя выпотрошит, — бодро отозвался каштелян.
— Не дождетесь! — полковник оглянулся на Кривоноса и гармаша, кивнул им и бросился вперед, очерчивая саблей круги.
Бес бился молча. Несмотря на рост и вес, он оказалась прытким и быстрым. Очень скоро винницкий полковник понял, что враг ему не по силам, но сдаваться не собирался.
— Поджилки ему режь! Поджилки! — кричал где-то совсем рядом Кривонос, не решаясь вмешаться. Но Богун обессилел, он просто поскользнулся в луже слизи и покатился по камням, сабля выпала из руки.
Бес подошел и навис над ним. Три других демона медленно спускались со стены. Казаки и поляки сбились в одну кучу, держа оружие наготове.
— А-а! — заорал раскрасневшийся пан Замойский, выхватил у какого-то из своих жовниров копье, выскочил вперед и ударил себя в грудь кулаком.
Враг оставил безоружного Богуна и обернулся. Замойский потряс копьем и метнул его верзиле в лоб. Бес покачнулся, а потом с глухим звуком повалился мордой вперед. Под изумленными взглядами казаков и ляхов два других панцирных беса подняли труп и поволокли к мигающей огнями чертовой подкове. А третий оглядел Богуна, Замойского и что-то прохрипел.
— Пан, — устало начал Богун, — я не знаю, кто вы, но ваш товарищ сотворил бесчестный поступок, убивши двух селян. Я, полковник винницкий Богун, по воле гетмана Хмельницкого… Если вы разумные... разумные…
Шкатулка на груди беса захрипела. И вдруг из нее явно донеслось:
— Завершен. На разумных не охотятся.
Пока Богун переваривал услышанное, бесы залезли в подкову, и дыра в ней закрылась. Подкова зашипела, дрогнула и под ошарашенные вопли людей во дворе медленно поднялась в воздух и полетела прочь от замка.
— Вот ведь, — проговорил Богун задумчиво, — и откуда оно взялось на наши головы?
Пан Замойский поглядел на Богуна, подергал себя за ус и покачал головой. Потом перевел взгляд на Кривоноса и с деланым изумлением всплеснул руками:
— Матка боска! Кого я вижу! Да это ж горлорез Кривонос. Что, не дается вам наше Замостье, бросили дурную затею? Скотина возвращается в стойло?
Богун заскрипел зубами с досады.
— А ты, лях, — рассмеялся Кривонос, — за родным гнездом затосковал? Много вас, Замойских, все одно не видать тебе Замостья. Не про твою честь наследство.
— Да ты… Да ты…
— Да я Бар взял! Уже второй раз. Так и станут говорить. Или не я, а Богун, — побратим подошел к Богуну, протянул руку, подставил плечо. — Лучше все же, если Богун.
***
Два часа спустя Богун лежал на возу и глядел в небо. Обоз неторопливо двигался в сторону Винницы.
— Лях сейчас письмо шлет, расписывает, что я тут ошиваюсь, а вовсе не под Варшавой, — недовольно гудел Кривонос. — А самое время было всыпать этим ляхам перцу!
Богун искоса глянул на друга и покачал головой:
— Разумные на разумных не охотятся, хотя бы этой ночью.
И он проводил взглядом летучую звезду, что плыла по небу над Черным лесом.
Название: До последней капли
Автор: fandom Hetman & Co 2013
Бета: fandom Hetman & Co 2013
Размер: мини, 1830 слов
Пейринг/Персонажи: капитан Андрей Радич, Илона Зрини
Категория: джен
Жанр: юмор, даже пьяный юмор
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: на какие только жертвы не приходится идти солдату, чтобы верно послужить своей госпоже.
Примечание: все - исторические факты, до последней капли рассола
Предупреждение: в тексте содержится упоминание о злоупотреблении спиртными напитками
Для голосования: #. fandom Hetman & Co 2013 - работа "До последней капли"
— Серьги золотые, две пары, с рубинами, три подвески — ох, тяжелые, — с изумрудами и одна с диамантами и рубином в окружении изумрудов, две подвески с эмалью тонкой работы. Пояс с нашитыми жемчужинами, серебряная нить, воротник, расшитый золотой нитью и рубинами. Нитка крупного жемчуга, золотая цепь, усаженная сапфирами чистой воды. Пять колец золотых, четыре с рубинами, одно с треугольным сапфиром. Шнур, из золотых нитей плетеный, с жемчужной кистью. Псалтырь с окладом из слоновой кости, вставки из золота и жемчуга. Все, пан Андрей? Я бы и больше у вас взял, если захотите.
Старый еврей-ювелир сложил все в сумку и поднял хитрый взгляд на капитана.
— Не боитесь, что кровь на золоте и камнях, пан Соломон? — иронично спросил тот.
Старик усмехнулся.
— Что, старый Соломон не понимает, чьи это камни? Если вы изменили своей госпоже, то нет князьям Ракоци больше места на этой земле и мир идет к концу. Но солнце все так же светит, пан Андрей, с утра волки не лежали мирно с ягнятами под моим окном, а вчерашняя пьяная драка не походила на войну Гога с Магогом. Значит, вы пришли сюда из самого Мукачева, Ракоци еще бунтуют, славная госпожа Зрини сидит в замке, и ей нужны деньги.
Капитан успокоился.
— Сколько дадите? — коротко спросил он.
Старик поцокал языком.
— Мои предки знали Ракоци и торговали с ними, не могу я купить эти вещи. А вот в заклад возьму. Четыре тысячи талеров?
Капитан Андрей Радич незаметно перевел дух. Он ожидал суммы вдвое меньше, а этого должно хватить.
— Мало, — ответил он, — но мне некогда. Давайте, и пусть ваша жена зашьет мне все в камзол. И побыстрее.
Выбраться из осажденного замка оказалось трудно, но возможно. Заложить драгоценности госпожи Илоны Зрини, ее дочери и семейный псалтырь Ракоци у ювелира во Львове — и того легче. Но деньги нужны были, чтобы выплатить жалованье солдатам, готовым дрогнуть и польститься на императорские посулы. Он должен вернуться до того, как заговор созреет.
Над тем, как пробраться обратно в замок, капитан ломал голову уже вторую неделю.
Размышлял он, прячась в хлеву, в ближайшей деревеньке, где жители остались верны госпоже. Нынче он отсидел полночи на дереве с постоянно гаснущим факелом в руках, пытаясь подать осажденным знак. Капитан вопрошал Господа, отчего тот не дал человеку третьей руки в подмогу и молил, чтобы не было дождя. Молитву Господь услышал, а на вопрос так и не ответил, но из замка ему просигналили факелом, а это значило – ждут. На самом ближнем подступе, если что, отобьют, запутают следы. Капитан собирался идти подземным ходом, а не лезть через стену. И навести австрийцев на след, а потом засыпать или взрывать ход не хотелось. Мало ли, пригодится.
Свинья дружелюбно пихнула капитана в бок. Тот рассеянно погладил ее по пятаку и вздохнул.
— Это ладно, я выдержу, но сколько же они смогут выпить? — вслух произнес он и поднялся. План мог не сработать, но попытаться стоило.
В тот же вечер он переоделся крестьянином. Из своей одежды оставил только камзол с зашитыми в подкладку деньгами, до неузнаваемости измазав его смальцем. А сверху набросил перелатанный засаленный плащ, к которому побрезговал бы прикоснуться распоследний мародер. Руки пришлось исцарапать и натереть яблоком, чтобы ссадины потемнели, а поверх еще вымазать сажей. С лицом он, морщась, проделал тот же трюк, и для пущей верности замотал лоб тряпкой. Когда на плечи капитану забросили тяжеленную корзину с вином, он крякнул и подумал, что госпожа Зрини до конца дней не забудет, в каком виде он явился в замок.
Саблю, конечно же, пришлось оставить, и на все возможные неприятности у капитана был только кинжал, спрятанный в страшном, стоптанном сапоге с чужой ноги. Кинжал натирал косточку, и капитану ничего не осталось, как изобразить из себя хромого.
— Ну, вам еще только хвост прицепить, так за черта сойдете, — добродушно сказал деревенский староста, удруживший с одеждой, и капитан молча заскрипел зубами. Память услужливо подсунула ему картину бала-маскарада, на котором он недавно танцевал в костюме Марса, и глубина падения показалась совсем уж адской. Он вспомнил взгляд госпожи Илоны, с такой доброжелательностью останавливавшийся на нем во время танцев, и сказал себе, что этот взгляд стоит даже трех чертячьих хвостов, костра за богохульство и сотни пуль. Капитан Андрей Радич считал себя рыцарем и не собирался отказываться от этого звания из-за какого-то драного сапога.
Первый пост пропустил его без досмотра, поверив, что он несет вино офицерам, а на следующих пришлось тяжелее. Он ведь выглядел, как недалекий крестьянин, желавший задобрить солдат, чтобы не шатались по деревне и не лезли к нему в сад и в погреб сами. Он услужливо снимал с плеч корзину, наливал вина, слушал туповатые шутки. Один раз даже отплевывался от солдата, в темноте перепутавшего его с гулящей девицей, отчего австрияки на посту гоготали, что только небо не тряслось.
И в довершение всего — пришлось пить самому. Иначе кто бы ему поверил?
Андрей Радич никогда не жаловался на выносливость в застольях и мог перепить любого в состязании, хоть с токайским, хоть с малагой. Но домашнее крестьянское вино сшибало с ног так, что уже на четвертом посту он стал пересчитывать стражников по два раза, чтобы не ошибиться, очень осторожно наливать и очень внимательно следить за тем, что говорит.
Пьяному сойти за туповатого крестьянина оказалось легче, и даже сальные шуточки уже вызывали смех. Капитан смирился с тем, что к концу путешествия окончательно уравняет свой славный, пусть и мелкопоместный, род с земледелами, и прибавил в речь простецких, крестьянских грубостей. Больше всего он боялся, что спьяну пустит в ход домашние уроки латыни.
— Да вы только посмотрите, он на ногах не стоит! — со смехом громыхнул рослый лейтенант прямо у него над ухом — это было на пятом посту, и Андрей Радич едва позорно не рухнул на землю от неожиданности. И даже много усилий не потребовалось, чтобы изобразить подобострастную пьяную улыбку. Пробормотал:
— Все для господ, что там мне остается, какое там вино…
— Ах ты бедняжка, иди сюда! — прогудела дебелая маркитантка и схватила его в охапку, прижав к груди.
Капитан на секунду прикрыл глаза. Ах, склониться бы к руке, услышать прекрасный голос, увидеть, как локоны развевает ветер...
— Да ты дохлый какой! — рявкнула маркитантка, поняв, что Радич не собирается ее обнимать, и оттолкнула его. Он оступился и рухнул под дружный хохот солдат.
В голове какой-то далекий голос вопил о рыцарской чести, и капитан устало подумал, что за ради благого дела ему простится пара мелких грехов.
— Не евши, не спавши… — залепетал он жалко, с трудом поднялся и заплетающейся походкой пошел дальше, по пути врезавшись в дерево.
Когда до подземного хода оставалось не больше двухсот шагов, он наткнулся на последний пост. Солдаты привольно расположились у ежевичных зарослей, и Радич сперва не мог понять, зачем им сразу два костра. Над одним из костров маячило страхолюдное краснорожее привидение с вилами.
— Эй, ты кто таков? Иди сюда! — потребовало привидение.
Капитан подошел, поборов желание перекреститься. Привидение оказалось толстым австрийским офицером с мушкетом в руках, отблески костра делали его лицо похожим на алую тыкву.
— Да вот, тут послали… — неясное бормотание получалось само собой. — Вино нес. Нес… Немного осталось, там уже перед вами… пили… очень мало.
Офицер замысловато выругался и сделал знакомый знак солдатам. Лишь через полчаса показалось дно бутыли, и Радич уже устал заискивающе кланяться и глупо улыбаться. Зато офицер заметно подобрел и принялся шутить насчет его плаща и повязки на лбу.
— Выпивши был, в телегу бодался, — хихикал Радич, напряженно вглядываясь в кусты за спиной офицера, там будто бы промелькнуло знакомое лицо. Своим глазам он уже не доверял, но помнил, что именно здесь его должны были поджидать. — Тут еще осталось пару глотков, господин мой. Давайте я вам, ииик!.. налью.
Он подсел ближе к офицеру и вылил остатки вина ему в кружку. В зарослях снова показалась голова, и капитан уверился, что ему не мерещится. Померещиться могли черти, но кривой Миклош пока еще в ад не попал и благополучно числился в отряде капитана Радича.
Миклош высунул из кустов руку, показал пятерню и махнул в сторону замка. Мысли двигались, как мухи, тонущие в патоке. С трудом Радич сообразил, что с Миклошем еще пятеро и пора бы убираться. Он выдавил из себя самую глупую гримасу, на какую был способен.
— Я тут… в кусты бы, — пьяно заявил он, не слишком кривя душой.
— Ты смотри, хоть не забудь, как это делается! — загоготал офицер, и солдаты радостно подхватили.
«Сам застрелю», — нежно подумал капитан, с трудом поднимаясь, но прилетевший в спину кувшин уложил его обратно на землю.
— Да на них и сабли не надо, от посуды падают! — сказал кто-то из солдат, и все снова залились смехом.
— Хи-хи, — услышал капитан со стороны собственный голос и решил отползти, чтобы не получить еще один кувшин.
Он уже был в полушаге от заветного куста, когда кто-то схватил его за плащ.
— Я передумал, — над Радичем, пошатываясь, стоял офицер, — ты сейчас нам еще вина принесешь.
— Я… вот туда, — ответил капитан, тыча в куст.
— По дороге успеешь, — грубо сказал офицер. — Понял?
И попытался встряхнуть его за грудки.
Пан Андрей Радич, капитан гарнизона князя Ракоци, даже не сразу понял, что порвалось. Но когда половина его плаща осталась в руках у офицера, а у того округлились от удивления глаза, до него все же дошло.
До австрийца дошло тоже.
— Лазутчик! — взревел противник и бросился в атаку, стремительно превращаясь в глазах Радича из господина очень важного офицера в ротмистра имперской армии.
Капитан сам впоследствии не помнил, как ползком, на четырех, влетел в ближайший куст, успев проорать:
— Ко мне!
Остановила его сухая ветка, попавшая прямо в рот. Потом по нему пробежались чьи-то ноги, и капитан малодушно понадеялся, что это кривой Миклош наносит ответный удар врагу. Пытался было встать, услышав звуки драки, но тут его с двух сторон подхватили под руки:
— Это мы, господин капитан! — невыносимо громко рявкнули в уши два знакомых голоса и потащили его куда-то в темноту.
Когда перед глазами прояснилось, вокруг были каменные стены и горели факелы. Его все так же держали под руки. Капитан буркнул:
— Отпустите.
И вовремя: в неясном свете факелов прямо к нему вышла госпожа Илона Зрини, лицо ее сияло от радости.
— Госпожа моя! — расчувствованно всхлипнул капитан и, как он думал, склонился в рыцарственном поклоне.
Камни пола качнулись перед глазами, а госпожа Илона очень издалека спросила:
— Он ранен?
Капитан возликовал всей душой. За него беспокоились!
— Простите, госпожа, пьян, — донесся ответ кривого Миклоша. И прекрасное видение померкло.
Андрей Радич очнулся в следующий раз, лежа на чем-то мягком и удобном, так что явно был не в тюрьме. Пошевелил пальцами рук и ног и решился открыть глаза: он был у себя в комнате, на собственной кровати, а рядом в кресле сидела госпожа Илона и смотрела на него с улыбкой.
— Заставил ты нас волноваться, — сказала она. И сразу захотелось накрыться подушкой.
— Госпожа… — начал капитан, но его речь остановили движением руки.
— Ты принес деньги солдатам и готов был пожертвовать своей жизнью, я тебе очень благодарна. Если бы мой муж был здесь, он по достоинству оценил бы твой подвиг. В чем бы, — добавила она, весело прищурившись, — твой подвиг ни заключался.
Капитан подавил стон. Госпожа Илона встала.
— И хватит лежать, — добавила блистательная вдова князя Ракоци и жена князя Тёкёли уже от дверей. — Осада продолжается.
Через час капитан, морщась и сдержанно охая, прохаживался по крепостной стене. Неподалеку госпожа Зрини лично отдавала приказы офицерам, изредка бросая на капитана внимательные взгляды, но Андрей Радич не замечал этого. С кувшином рассола в одной руке и пистолетом в другой он высматривал вчерашнего австрийского ротмистра, поглумившегося над его рыцарской честью, и давал себе клятвенное обещание научиться пить даже самое крепкое крестьянское вино. Вдруг пригодится?
Конец света далеко, и Ракоци все еще бунтуют.
Название: Гончие cвятого Юра
Автор: fandom Hetman & Co 2013
Бета: fandom Hetman & Co 2013
Размер: мини, 2800 слов
Пейринг/Персонажи: безымянный урядник, вовкулаки и другие сельские жители
Категория: джен
Жанр: сельский детектив, мистика
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: в село приезжает новый урядник (низший полицейский чин) из далеких краев, и сталкивается с тем, про что чужим людям знать не положено
Примечание: основано на украинской низовой мифологии
Предупреждение: описание мертвого тела без детализации, смерть персонажа
Для голосования: #. fandom Hetman & Co 2013 - работа "Гончие святого Юра"
Оставшиеся овцы уже не верещали, сбившись от нестерпимого ужаса в тесную кучу, но из кошары не было выхода, и волк неспешно рвал им глотки — одной за другой. Вдруг в слабое блеянье вплелись шлепки босых ног. Волк насторожил уши, неторопливо отошел от последнего, сорок шестого трупа и сел в ожидании.
Пастух повозился с засовом, потянул створку на себя и застыл на пороге — дыра в крыше, и все сорок шесть породистых тонкорунных панских овец зарезаны.
Волк рванул с места, тернувшись чалым боком о пастуха, и понесся к пыльному шляху, обгоняя вопли и поспешный выстрел из старого штуцера, уходя в степь навстречу яркой луне, окончательно растворяясь в летней ночи…
***
Новый урядник недовольно ерзал на мягком сидении нетычанки, вертел головой во все стороны и злобствовал на свою судьбу.
Что будет за жизнь среди этих сел и хуторов? Ни тебе краж у купцов-миллионщиков, ни приемов у статских советников, ни седовласых генералов-аферистов, ни возможности угодить начальству, никаких перспектив. И, главное, слишком далеко от дома, слишком жарко, пыльно, вместо бревенчатых изб повсюду хаты-мазанки беленые, стрехи соломенные, чужой говор, чужие люди, даже церкви не такие. И только мужички везде похожи, смотрят недобро, не прочь помещику красного петуха пустить темной ноченькой, но опасаются. Пусть и улыбается симпатичная пейзаночка, глаза у нее черные, колдовские, как в той старинной, едва понятной песне. И дитятко у плетеной изгороди стоит и неотрывно смотрит, смотрит. Муторно как-то, неспокойно.
Урядник промокнул платком пот со лба. Мир перед глазами расплывался в жарком мареве.
И куры кругом расквохтались — дождь будет или гроза? А вот и приехали, заворачиваем во двор. Палисадник с красивыми оранжевыми цветами. И видно от маленькой усадьбы широкую дорогу, шлях по-местному, и по этой дороге плетется какой-то мужик с корытом в обнимку. Небось, ярмарка была, вот и прикупил нужную вещь. Жара, тишь, гладь, пыль и сонная благодать. Что местные могут замышлять? Разве что выпустить скотину в чужой огород. Иноверцев тут нет, ссыльных тоже. Но все равно тяжело на душе.
В первую же ночь на новом месте, под чужими здоровенными звездами, в душную летнюю ночь, он краем глаза заметил странное движение возле дома. Высунулся в окно из-под прогревшейся за день крыши, воздуха вдохнуть, а там крадутся. Воры? Или бомбисты?
У ближайшей хаты стояла крупная собака и глядела на урядника в упор, совсем как давешнее крестьянское дитя на дороге, осмысленно глядела. Урядник похолодел, несмотря на жару. Дернул рукой, чтобы перекреститься с испугу, да так и не смог. А потом, словно убедившись, что человек в окне ее заметил, псина легко перемахнула через тын и унеслась по своим надобностям. Нестерпимо громко трещали сверчки, тёхкали отрывисто какие-то птицы, что-то шелестело в траве, где-то звякало, бряцало, издалека доносился собачий лай и обрывки песен. Ночь жила собственной тревожащей, шумной жизнью и не замолкала до рассвета, не давая заснуть.
А утром урядник как следует рассмотрел следы в пыли. Похожие, да, но вовсе не собачьи, в этом он был уверен: чуть плотнее сбиты в комок пальцы, когти внутрь, и шириной след в две ладони. Это был огромный волчище. Вот тебе и село! Мирное, обжитое… Хорошо еще, что в окно не залез.
Мужики, потупившись, переступали в пыли босыми ногами, мяли в руках шапки и невнятно твердили, что волки, они, конечно, «трошки есть». Двое или трое в соседнем лесу, бывает, подвывают на луну, но точно не такие здоровые, чтобы этот след оставить. И волк бы с собакой сцепился, а собака — вот она, хвостом вертит, надеется на свою долю костей.
Урядник не мог решить, то ли в округе живет сплошь дурачье, то ли за дурака они держат его самого. А за его спиной уже полчаса пыхтел здешний помещик. Что ж он так навязчиво приглашает новое полицейское начальство в гости, прямо с утра пораньше? Мелкая сошка урядник для помещика. Дочки у него хоть нет? Только забавлять девицу вместо клоуна не хватало.
***
Оказалось, у помещика целых три дочки, все давно и удачно замужем. Спор у них какой-нибудь с соседом вышел? Лес не поделят или озеро? Зачем позвали?
Обедали сытно и неспешно. Но за разносолами и наливочками разговор шел о вещах обыденных: урожае вишен, смородине и бубликах, которые тут пекли большими и мягкими, о способах заготовки капусты. И только когда подали чай с вареньями, хозяин заговорил о странных нападениях на скот.
Урядник слушал, скрывая тревогу. Приторная послеобеденная сладость во рту изрядно прибавляла скепсиса на лице. Слишком умная была эта тварь для простого зверя. Словно знала, кто и где оставит скотину пастись или как лучше хлев открыть. Конечно, мужичье болтало что-то про Юрьев День и Зеленого Юрия. Хозяин не преминул сообщить уряднику об этом. Мол, нечистая сила беснуется и волкам указания на целый год раздает. Урядник только хмыкнул. Праздник давно прошел. Кто-то зло шутил, то ли отомстить пытался, то ли запугать, а то и землю перекупить или вовсе разорить соседа. Только вот способ выбрал странноватый, с фантазией.
И урядник неспешно удалился к себе, икая от слишком обильного обеда. Любой охотник знает, что волка полностью не приручить. Видимо, это помесь с крупной собакой. Но зверь действовал с человеческой помощью, это точно. Неплохо бы хлебосольному хозяину порасспрашивать свою прислугу: пастухов, конюхов, скотников. Они могли знать что-то еще. Впрочем, за это можно и самому взяться.
Но скотники лишь честили зверюгу дрянными словами, а конюхи поминали убитых коней и твердили, что обычный волк табун стороной обойдет, чтоб копытом по голове не получить, пастухи же только крестились да плевались.
Урядник кипел от злости на глупое мужичье. Не так уж много ему стало известно: довольно крупный зверь, одиночка, хорошо знает людей и не трогает их. Может, из зверинца сбежал? Но в здешних краях не было ни зверинца, ни цирка, ни тем более господина Дурова, коему под силу так выдрессировать зверя. А по словам помещика, зверь легко обходил капканы и силки. Впрочем, у страха глаза велики, могли и выдумывать. Нервы, знаете ли.
Если бы здесь кто-то в округе держал свору, то мог бы помочь загнать зверя. Или был бы причиной паники — вдруг эта помесь у него с псарни сбежала? Урядник раздумывал, кого позвать в помощники, какого-то отставного поручика или бывшего полицейского, осевшего в деревне. И каждый раз после заката где-то глубоко внутри начинал ворочаться страх. Не может быть, потому что не бывает такого. В сочинениях господина Гоголя только и встречается.
***
Леса в здешних краях были почти обжитые, со всех сторон пользуемые людьми, глухих мест почти не осталось. И охотой увлекался только тихий старичок помещик М-ский. Он иногда мог побродить и пострелять уток в компании двух легавых собак.
Про скрещивание волка с собакой он никогда не слышал. Не было поблизости таких затейников сроду. А после половины графинчика вишневой наливки М-ский высказал уряднику вслух то, что ворочалось в голове.
— Это не зверь лесной, а человек в волка обращается. Про таких сказки сказывают.
— Воля ваша верить сказкам, но быть того не может, — урядник сразу заскучал и разочаровался в старичке и в наливке.
— Вы человек молодой, вдобавок не из этих мест, откуда вам знать? — М-ский в очередной раз наполнил стопочки, приподнял свою, разглядывая на свет, довольно жмурясь на алую жидкость. — А я такое уже видел. Много лет назад.
Урядник еще не опьянел настолько, чтобы поверить, но резоны старого охотника готов был послушать. Авось зацепка? Может, злоумышленник вот так же, наслушался сказок и…
— Есть способ, чтобы выследить это создание. Весьма трудоемкий, правда.
— И какой же? — а вот это уже интересно.
— Дурное время говорить об этом, молодой человек,— М-ский показал узловатым пальцем за окно, — солнце садится. Накликаем, так он может выйти на охоту и за более крупной дичью.
Урядник едва удержался, чтобы не закатить глаза. Вот тебе и зацепка, а как же.
На следующее утро он проснулся с ужасной головной болью и со смутным ощущением, что вчера позабыл сделать что-то важное. Хорошо еще, что саблю в гостях не оставил. И так кучер поглядывал на него искоса и ухмылялся. Но спрашивать, как же они до дому добрались, было стыдно. Лучше и не надо.
— Как же это вы, ваше благородие, вчера сказывали, знаете, как проклятого волчину поймать?
Он такое говорил?! Коварная наливка, в следующий раз надо остеречься. Но лишних ушей на улице не было, куры не в счет.
— Может, знаю, а может, и нет. Лучше помолчать о том до поры. А ты что думаешь?
Кучер не ответил.
Дни тянулись, как густой кисель, мухи дохли от жары и скуки. Урядник разогнал ссору между свекровью и невесткой, чуть не схлопотав кочергой по темечку сам, выслушал две жалобы шинкаря на плохой выторг, разыскал одного конокрада и основательно отвлекся от истории с волком. Но на пятый день ранним утром, только-только коров выгнали, к нему прибежал казачок с приглашением и записочкой от М-ского. В записочке значилось: «Я нашел верное средство».
Средство оказалось небольшой рыжей дворняжкой с закрученным хвостом.
— Это ищейка? — такое мелкое создание с волком управиться не могло.
— Ярчук, гончая Святого Юра.
Урядник молча взял дворняжку за поводок. Надо было идти до конца, чтоб уж не возвращаться к старику с его сказками.
Со слов М-ского, оборотня искать следовало так: на кого ярчук залает, тот и режет скот по ночам. М-ский уверял, что это самый верный способ.
Урядник затосковал, но про всякий случай решил расспросить в селе про ярчуков. Как ни странно, знающие люди сыскались скоро, вот его же собственный кучер Пилипенко охотно пояснил, что ярчук — то не гончая Святого Юра, а вовсе и особая собака для охоты на ведьм. Час от часу становилось не легче. Для охоты на ведьм, по словам Пилипенко, следовало раздобыть девятого щенка, который сам родился от девятой суки в помете.
Смертельно хотелось выпить вишневой наливки. Запить новые сведения.
Вечером селяне странно поглядывали на начальство, бродившее по дворам с рыжей собакой, но молчали. Собака тоже молчала, как подавилась. В третий раз обходя хаты, урядник уже числил себя круглым дураком.
Но тут у них на глазах из чужого погреба выбралась полосатая кошка тетки Явдохи и немедленно раздулась вдвое при виде собаки. Ярчук спрятался за урядником и гавкнул тоненьким голосочком.
М-ский, ходивший за урядником по пятам, был очень удивлен таким результатом.
Урядник только пожал плечами. Ну, ищет ведьм, и вот эту нашел прекрасно. Ну и что, что кошка? Вот он ни разу не видел и кошку, и Явдоху одновременно. Явдоха — хитрая молодица, каждый год ходит на богомолье аж в самый Киев и по воскресеньям из церкви по полдня не выходит. По местным приметам — настоящая ведьма.
Только вот если кучер Пилипенко не лжет, то гончая Святого Юра — волк и есть.
И значит, обманывает урядника старичок-помещик. А если кучер лжет, то, стало быть, соседку оговаривает, за то, что прибила его подсвинка на своем огороде, чтоб капусту не жрал. Поленом прибила, третьего дня.
Больше в тот вечер никого не нашли.
***
М-ский после неудачи с ярчуком в гости больше не приглашал, тем лучше.
Волк рыскал по округе и резал скот, как ни в чем не бывало. Два раза в неделю, точно и размеренно, как часы. Урядник взялся объезжать округу по ночам. Но проклятый зверь объявлялся, стоило вернуться к дому.
Кучер беспокоился не на шутку, мол, то таки не простой волк, а вовкулака. И коль разобидится на урядника, так плакали их лошади, одни копыта останутся.
Пришлось прикрикнуть даже для порядка. Кучер затих и только шепотом гадал, деланный вовкулака или урожденный. Еще этого не хватало! Они что, плодятся? Ответа урядник так и не добился и выгнал Пилипенко домой, чтоб своей пасмурной мордой не портил настроение.
День шел за днем, две семейные ссоры и одну драку с коновалом Мыколою спустя урядник уже приготовился выслушивать очередные жалобы на волка, как раз срок пришел. Но с утра к нему вбежала встревоженная женщина, жена Пилипенко.
Муж ее пропал, дней пять уж дома не ночевал. Примерно тогда урядник его домой отпустил, и надумал Пилипенко купить корову и даже за ней пошел. И не вернулся.
Волк его съел, что ли? И что значит «вы ж его раньше с собой брали, так он всегда утром домой приходил»? Никого урядник ночью никуда не брал. Да и волк уже с неделю не нападал.
Все сошлось самым печальным образом. Неужто правда?
Пилипенко много знал про этих оборотней, как они там называются. И волк ни разу не тронул здешнюю скотину. Но куда же он делся? Вроде бы и нет здесь разбойничков, а поискать по оврагам не мешает. Вооружившись смит-вессоном, из которого за всю службу пришлось стрелять всего четыре раза, лопатой и мешком, урядник позвал с собой коновала. Мыкола мужик сильный, а если нести понадобится? Пилипенко — не пушинка. Для протокола следовало обойти кумовей и шинки в округе — вдруг кучер загулял? Но шинкарь кучера этак с неделю не видел. Кума Варвара немедленно нажаловалась на проходивших третьего дня бурсаков, те увели у нее курицу, но Пилипенко тоже встречала давно.
Есть зацепка! Бурсаки недалеко ушли, у отца Григория сынок на каникулы домой из Полтавы приехал. Он и на ярмарке был, мог что-то увидеть.
***
Бурсак поедал домашние вареники и купался в лучах родительского умиления. При виде урядника он чуть не подавился. Но про краденую курицу речи не было, и дело быстро пошло на лад.
Пилипенко бурсак видел, встретил его как раз по пути на ярмарку и тот точно говорил, что идет подыскивать корову, старая померла, не досмотрел он.
Урядник загрустил. Надо искать по ярам и балкам, дело пахло смертоубийством. Но подозрение грызло его. А если обман, если оборотень превратился и поджидает их где в засаде? Да и есть ли тот оборотень на самом деле?! Следы тогда, во дворе, были волчьи, обычного, хоть и крупного зверя.
За этими размышлениями урядник и коновал прочесали два яра и приближались к Гадючьей Балке. Хоть ночной дождь и смыл многие следы, урядник заметил две оплывшие, но глубокие ямки возле кустов, будто кто-то долго стоял на влажной земле. И на кусте шиповника остался синий клочок ткани, дорогого сукна. Кто-то в хорошей одежде полез по грязи в кусты. Урядник помянул черта и полез в шиповник сам.
Со спины он почти сразу узнал Пилипенко. Кучер валялся не пьяный, а вовсе даже мертвый, и не ограбленный, потому что в приличных еще сапогах. Урядник помянул черта еще раз и крикнул Мыколе, чтоб помог вытащить тело.
А вот навзничь Пилипенко не выглядел так безобидно. Мыколу от такого зрелища вывернуло на ноги. Урядник, морщась, осмотрел тело еще раз и крепко задумался. Выходило, что Пилипенко до ярмарки не дошел, и убили его не меньше, чем три дня тому. В сапогах, в правом, если точнее, нашлись те самые два рубля — на корову. А на земле в ошметках одежды поблескивали серо-синие кусочки свинца, как есть дробь.
Ну охотничек! Ну старый хрыч! Вкупе с синим клочком сукна, дробь давала пищу для подозрений. Убитый и М-ский больно много знали про оборотней. Может, потому и дробовик? Вот и нападения на скот прекратились. Нет, ну поглядите, убил человека и думает, что ему сойдет с рук. А жена Пилипенко, а трое детей?
Жену и детей Пилипенко урядник перестал жалеть уже к утру. Новоиспеченная вдова резво металась по подворью, вместе с той самой соседкой-ведьмой, теткой Явдохой. Работа у них спорилась. Небось рыбу для поминок жарить, блины печь, кисель ставить… Оказалось, что вареники и кашу с медом и маком. Тут не до жалости, точно.
Сидеть ночью возле покойника было неприятно, но вдруг встанет? Вроде и не должен. Старики уверяли, что только упыри встают и ведьмаки. Урядник дотерпел до утра, но кучер никаких законов божьих и человеческих больше не нарушал.
А наутро похороны оказались как похороны, ну, шапку в гроб положили, во все новое покойника одели, и священник еще впереди всех на коне ехал до самого погоста. И тетка Явдоха тут как тут, следила, чтобы все как положено. Когда отзвонили да на кресте написали «раб Божий Игнат», да помянули, пришла пора нанести еще один визит. Надо было уряднику торопиться, потому что коновал Мыкола языком работал, что баба помелом. И вдова на поминках не голосила, не плакала, смотрела молча по сторонам, недобро смотрела. Урядник вспомнил день своего приезда, взгляд дитятки у дороги, лишний раз перекрестился и засобирался.
***
Пусто у М-ского в имении, темно в комнате, окна зашторены, хоть и день белый на дворе. И душно, будто месяц окна не открывали. Запашок стоит: псина, пыль и анис. Но собак в комнате нет, только хозяин за столом сидит, в бекеше простреленной.
— А, пришли все же, — М-ский не удивлялся, не отрицал, равнодушно так говорил.
— Зачем вы это сделали? Разве нельзя было отдать соседу деньгами за погубленный скот?
— Молодой человек, вы ведь архангелогородец? Ничего здесь не знаете и еще больше не понимаете.
— Я понимаю, что вам, господин хороший, грозит каторга. Вы же обманули меня с ярчуком, ничего он не гончая Святого Юра. Это волка так называют.
— Или вовкулаку. Этого вы не знали, да? И разницы между урожденным и сделанным вовкулакой тоже не знаете.
— Вы застрелили из дробовика крестьянина Пилипенко Игната, сорока лет от роду, православного вероисповедания.
— Урожденного вовкулаку. Мать его встретила волка, когда брюхатая ходила. Я ж думал, он проклят, думал отыскать ведьму.
Ружья поблизости не было. Урядник покачал головой, удивляясь людскому безумию, и проговорил как можно четче и раздельнее:
— Вы арестованы.
— Урожденный вовкулака превращается в волка на протяжении всей жизни, когда захочет, — продолжал старичок, словно не слышал. — По ночам. И только если прольет человеческую кровь, то человеком обернуться уже не сможет. А сделанный вовкулака…
Старичок рыкнул и странно дернулся, словно от боли.
— Того проклинает колдун, и мотаться ему волчьим хвостом, сколько хозяин прикажет, сколько будет того проклятия, даже если колдун помрет, нечистый не отпускает. Мне шестьдесят три года, молодой человек, я устал, у меня больной желудок, плохое зрение и ревматизм. Пилипенко был гораздо моложе, он хотел мне помешать.
Урядник внезапно понял, от кого так разит мокрой псиной. Понял, что не успеет ни позвать на помощь — никого нет, ни расстегнуть кобуру — синяя бекеша и брюки со штрипками рвались по всем швам сразу, сползали на пол тряпками. Серый волк был в полушаге, из пасти, полной желтых острых зубов, разило гнилым мясом и анисовой настойкой от желудка. Пальцы скользили по рубчатой рукояти револьвера, не ухватиться как следует.
Близко, слишком близко.
пда версия поста / открыть все каты